О русском национальном сознании

К тому же нельзя не оценить предельную откровенность и, если угодно, честность жизнеописания Травина. Только в одном аспекте он, пожалуй, склонен к умолчаниям, — хотя, может быть, бессознательным. На страницах его сочинения предстают многочисленнейшие и многообразнейшие враги автора, готовые всячески сживать его со света, нередко по нелепым причинам, — просто как некие прирожденные злодеи. Между тем вполне уместно полагать, что своего рода «стяжательская» натура автора (притом очень сильная натура) вызывала недовольство и сопротивление окружающих его людей.

Но в заключение следует сказать о двух существенных моментах.

Во-первых, Леонтий Автономович одержал безусловную победу в своей жизненной борьбе, а, как говорится, победителей не судят, и в этом изречении есть своя истина — хотя и относительная. И наверняка найдутся читатели, которых так или иначе восхитит упорное движение Травина к цели. Во-вторых же, содержание травинского сочинения все же не ограничивается теми мотивами, о которых шла речь. В частности, более возвышенны и богаты переживания, связанные с семейной жизнью и с той девушкой-лютеранкой, которую автор на время как бы удочерил.

И, конечно, — скажу еще раз — по-своему выразительна и интересна основная линия повествования — энергичная и неукоснительная борьба его героя за материальную обеспеченность и повышение социального статуса. Леонтий Травин не только победил в этой борьбе, но и счел нужным рассказать о ней и сумел это осуществить в далекое — «допушкинское» — время, что также свидетельствует о незаурядности этого уроженца земли Псковской.

Несколько пожеланий современным читателям старинной рукописи (1997)

В ваших руках замечательный в целом ряде отношений документ документ, как говорится, человеческий и, вместе с тем, исторический, дающий возможность яснее представить себе и глубже понять русское бытие десятых-двадцатых годов XIX века, то есть Россию эпохи Пушкина, — точнее, времени его молодости.

Поэт сам является на одной из последних страниц дневника (запись 29 мая 1825 года), и это не удивляет, ибо «присутствие» Пушкина как-то ощущается с самого начала…

Кто-нибудь скажет, что Иван Лапин увидел (и узнал) поэта только благодаря «соседству»: ведь Опочка, где прошла жизнь автора дневника, расположена менее чем в полусотне верст от пушкинского Михайловского. Однако есть сведения о том, что слава молодого Пушкина распространилась по всей России. Так, например, известно, что в июле 1824 года юный артиллерийский подпоручик Петр Григоров (1804–1851), находясь у подчиненных ему пушек в окрестностях Одессы, узнал, что проезжавший мимо человек — не кто иной, как Пушкин, и тут же приказал своим солдатам произвести в честь него орудийный салют (в результате страстного поклонника поэта начальство отправило под арест, что, в принципе, было правильно…).

В распоряжении Ивана Лапина пушек не было, и он только долго и жадно вглядывался (это ясно из его записи) в пушкинский облик и внес в свой дневник «словесный портрет», который приводился впоследствии во множестве сочинений о Поэте.

Рукопись дневника Лапина в начале нашего столетия разыскал и опубликовал историк-краевед Л.И. Софийский. Вначале он привел лапинскую «зарисовку» Пушкина в своей изданной в 1912 году в Пскове книге «Город Опочка и его уезд в прошлом и настоящем». Именно эту книгу цитировали позднее многие пушкиноведы (см., например: Цявловский М. А. Летопись жизни и творчества А.С. Пушкина. 1799–1826. Л., 1991. С. 537–538).

В 1915 году дневник (почти полностью) был опубликован в «Трудах Псковского археологического общества». Но это малотиражное издание, появившееся в разгар Мировой войны и накануне катаклизма Российской революции, в сущности, прошло незамеченным и как бы затерялось. И нынешняя, предпринятая спустя восемьдесят с лишним лет, публикация этого дневника всецело уместна.

Внимательные читатели, обратившись к нему, могут убедиться, что господствующие представления о «крепостнической и самодержавной России» начала прошлого столетия, представления, которые насаждались с давних пор и активно насаждаются ныне, заведомо не соответствуют исторической действительности.

Дневник Лапина особенно важен потому, что в нем воссоздана жизнь одного из многочисленных уездных городков России, и притом главным образом жизнь «рядовых» граждан, а не привилегированной их части, обладающей существенной собственностью или властью (или и тем и другим).

Иван Лапин — сын купца, но сам он относился к более низкому сословию мещанству («ниже» этого сословия — только крестьяне), ибо для причисления к купечеству требовались и намного более значительная собственность, и непростой официальный акт. Лапину принадлежала небольшая (хотя и торгующая самыми разнообразными товарами) лавка, где он был и хозяином, и работником.