О сапожнике Матоуше и его друзьях

— Пики! Вилы! Где ваша голова? — сердито спрашивает старый Вондрачек, сморщенный, как прошлогоднее сушеное яблоко, и желтый, как поздняя слива. Он перебрасывает трубку из левого угла рта в правый и, положив ногу на ногу, предлагает:

— Не отдадут добром, подадим на них жалобу начальству.

— Ну да, — возражают другие, — заплатить адвокату, а потом еще проиграть тяжбу, как проиграл ты, когда судился с Янком Якубом о дороге.

Любитель судебных дел защищается и долго распространяется о законах. Ему не дают договорить.

— Только без долгих проволочек! Ждать нечего, нужно скорее отобрать землю и разделить между собой.

— Соседи, — успокаивает начальник, — давайте будем решать дело не с наскоку, а продуманно. Позовем их на собрание, изложим наши старые права и послушаем, что они нам ответят. Может, они добровольно отдадут то, что издавна принадлежит нам.

— Видно, вы плохо знаете Матоуша! — послышалось с разных сторон.

Новое обсуждение, новые доводы. К потолку клубами поднимается табачный дым; в воздухе мелькают время от времени вынимаемые изо рта трубки. Перекрещиваются и сталкиваются различные мнения, но все охвачены одним корыстным желанием: еще кусок земли! В другое время они часто ругаются между собой, когда один тащится с волом по левой стороне дороги, а другой — на лошади по правой. Теперь же они все заодно: отобрать, отобрать, отобрать! Вопрос только в том: как?

Наконец Витаку удалось собрать разноречивые мнения в один горшок и прикрыть крышкой.

— Значит, будем пока что договариваться, а если они не отдадут добровольно, перейдем в наступление!

«Они пойдут на нас с вилами и пиками, если мы по-добру не отдадим эти полоски болота!» — бежит на другой день весть от хаты к хате, от лачуги к лачуге, от бедняка к бедняку.

Люди сначала шушукаются по углам, а затем кричат:

— На совет к Штепанеку!

После обеда Матоуш ведет собрание:

— Ничего не отдадим, а если они пойдут на нас с вилами и пиками, то каждый будет защищаться мотыгой или топором!

— Мотыгой или топором! — загудело гнездо шершней, взбудораженное жадностью богатеев. Не успело все утихнуть, как в светелку вошел Мартин Кучера. Прежде его называли «младшим помощником» или «прикрепленным», а теперь понизили в должности и сделали простым «посыльным».

— Вы должны явиться к начальнику, — сообщил он взволнованным беднякам и безземельным, — и немедленно. Там все собрались. Вы, наверно, уже знаете, о чем идет речь.

Они знали и пошли вслед за Матоушем. Ринулись за ним, как искусанное оводами стадо, и гудели ему в уши:

— Говори за всех!

— Я им все выскажу; а если, это не поможет и они вздумают отобрать эти бесплодные полоски, мы заговорим с ними вот так… — он замахал кулаками, словно держал в них оружие.

— Топоры и мотыги! — раздались угрозы из толпы.

Начальник сельской управы Витак сидел за столом с дубинкой; рядом с ним — Мароусек; на стульях и скамьях разместились крестьяне; у печки — кучка женщин с детьми.

Глава общины разъясняет, что эти участки с давних времен принадлежали старожилам, но их отняли прежние помещики. Потом он сладким голосом добавляет, что беднякам следует подчиниться без суда и долгих разговоров.

— Участки, — отвечает Матоуш, — являются общинными, как это правильно решил господин, мы платим за них арендную плату в общинную кассу. Нет, мы их обратно не отдадим.

— Не отдадим! — гудит за ним толпа. — Это была болотистая целина, мы ее перепахали, осушили, удобрили; там — наш пот… Не отдадим!

Из толпы раздаются выкрики:

— У меня там посеяна рожь. Что ж, мне ее всыпать в ваши глотки?

— В прошлом году я вывез и разбросал там двадцать возов навоза. Оставить его вам, что ли?

— Я посадил там четыре вишни. Неужели отдать их вам?

Каждый вложил в эту землю часть своей души. Крестьяне шумели, показывали свои мозоли богатеям. Больше всех бушевал Матоуш.

— Слушай, сапожник, — ноет старый Вондрачек, — ты с самого рождения вечно дерешься и всех подзуживаешь. Такой же был в молодости и твой отец. Ты не науськивай людей, а лучше заплати долги Пайле из Высокого. Он хочет на тебя подать жалобу.

— Насчет Пайлы не беспокойтесь, он сам о себе позаботится. А покойника отца оставьте в покое. Вы и так не заплатили ему за пару башмаков, что он вам сделал!

— Это к делу не относится, — замечает Витак и снова начинает сладким голосом: — Одумайтесь и уступите без споров. Вот в Новой деревне бедняки добровольно отдали старожилам все, что им по праву принадлежало.

— Нам дураки из Новой не указ! — кричит Штепанек.

— Нам дураки не указ! — вторят Матоушу его сторонники.

— Если не отдадите по-хорошему, вас заставит суд! — завизжал тонким голоском старый Вондрачек.

— К черту суд! Отмерить и забрать сейчас же!

— Попробуйте… Мы вас встретим мотыгами и топорами!

— Мотыгами и топорами!.. — кричат бедняки и безземельные вслед за Матоушем.

— Не отдадим!

— Возьмем силой!

В воздухе замелькали кулаки, обе стороны засучили рукава. Крики, брань, шум. И над всем этим поднимающийся из трубок к потолку табачный дым, словно символ волнения, которым охвачены сердца людей.