О сапожнике Матоуше и его друзьях

— На улице вьюга, снег, да к тому же мне жалко Тонку Климшову.

— Что такое, в чем дело?

— А вы не знаете? Она недомотала двух пасм. Ей не хватило чуточку ниток, и когда она продавала их скупщику Пайле, этому чертову ростовщику, он стал считать. Считал, считал, недосчитался и пожаловался, проклятое отродье, в управу и войковскому священнику. Ей придется сегодня стоять перед костелом, на позор, перед всеми, с недомотанными пасмами в руках. Вчера она ужасно плакала, что, мол, не виновата, ошиблась… нечаянно… Бедняжка батрачит вместе с бабушкой… Им нечего на себя надеть, нечего в рот положить…

Капеллан Кубат, посвященный только этим летом, сидит в приходском доме в своей комнатке, углубившись в чтение учебника физики. Он любит эту науку и устроил даже небольшой электрический аппарат. Есть у него еще любимое занятие — определять время по солнцу. Ведь божье солнышко по существу — это огромные небесные часы. Их дневное движение капеллан улавливает в земные солнечные часы. Такие же часы он устроил и на южной стене костела, поместив над ними надпись по-латыни вверху: «Sine sole nihil sum», а внизу на чешском языке перевод: «Без солнца я — ничто». Он нарисовал их даже на стене приходского дома. Кубат так увлечен этим, что был бы рад нарисовать часы на стенах каждой сельской лачужки. Он предлагает сделать это всем прихожанам. Кухарка, когда бывает в хорошем настроении, называет капеллана «солнышком», а в плохом настроении — только «подсолнухом», к чему священник Нечас добавляет по-латыни: «helianthus annuus».

Священник Нечас, отслужив утреннюю обедню, завтракает в помещении для прислуги простоквашей с черным хлебом, по старой привычке, сохранившейся со времен молодости, которые он провел в деревне.

Завтрак окончен.

— Тереза, — говорит священник своей экономке, — скажи пану капеллану, что я хотел бы поговорить с ним, и приведи его в мою комнату.

— Чем могу быть полезен? — спросил капеллан, когда они остались одни.

— Хочу вас предупредить. Судя по книгам, которые вы читаете, я заключаю, что вы слишком интересуетесь так называемыми естественными науками.

— Это ведь не грех.

— Конечно, не грех, но это отвлекает вас от духовных наук.

— Я ищу бога в природе.

— Я тоже в молодости хотел идти этим путем. Но нашел там только пространство и время, а в них — материю в бесконечном движении, бесконечном волнении, в бесконечных проявлениях, бесконечных изменениях, связанных и спаянных между собой в бесконечных сочетаниях. Эту связь, где одно явление следует за другим или сопровождает его, ваши ученые называют «причинной цепью»; но что такое, собственно говоря, эта самая «причина», они не знают и никогда знать не будут. Это просто выдуманное слово, пестро разрисованный занавес для обмана любопытных, за которым совершается таинственное и непостижимое действо. Внешнее в природе, действующее на наши грубые человеческие органы чувств, не говорит и во веки вечные не скажет нам о том, чего жаждет наше стремление к высшему познанию. Светская наука никогда не объяснит нам, каким образом эти миллионы вибрирующих волн, проникая из мирового пространства в наше зрение и слух, во все наши органы чувств, становятся звуком, светом, цветом, мыслью. Светская наука никогда не объяснит ни чуда нашей души, ни чудес жизни вселенной. Поэтому вы напрасно ищете бога в природе.

— И все-таки он там есть, — возразил капеллан.

— Adest, sed non inest, — как и везде: конечно, бог присутствует и там, но он не сама природа, а ее всемогущий владыка и творец таинственных ее причин, таинственных ее законов… Не поддавайтесь обожествляющей природу пантеистической ереси.

— Боже меня упаси. Я хочу искать только истину его святого всемогущества.

— Так же фантазировал в молодые годы и я, привлекая в помощь физике еще и метафизику. Но в результате у меня явилась одна лишь неудовлетворенность, тоска без успокоения, бессмысленное метание души и, наконец, боль разочаровании. Я убежал из этого лабиринта тягостных блужданий и нашел источник истины в другом месте, не в вашей природе и не во внешнем мире…

Не дожидаясь дальнейших вопросов, священник подошел к большому шкафу, где хранилась его библиотека, вынул учение святого Августина и стал читать о том, что люди хотят наблюдать и удивляться всяким предметам, хотят изучать горы, реки, моря, движение океана и ход ночных светил, но сами перед собой не останавливаются, в себя не заглядывают. Святой заканчивает призывом: «Noli foras ire; in te ipsum redi; in interiore homine habitat veritas» — «Не блуждай в пространстве, вернись в себя: истина живет внутри человека».

— Вы поняли? — спросил священник, дочитав до конца отрывок.

— Понял. Но у мира и жизни есть свои законы, которым нужно подчиняться.

— А что такое для нас мир? Это — великолепное здание нашей церкви. И что такое для нас эти законы? Только приказы церкви и ее духовенства. Следовательно, задача состоит в том, чтобы найти бога в себе и добиться единства своего внутреннего мира с тем, к чему призывают законы, созданные матерью-церковью.