О себе. Автобиография, сценарии, статьи, интервью

К.К. Проблема работы в документальном кино не в том, что запечатлеваешь действительность, а в том, что влияешь на нее. В документальном кино эта ответственность очень конкретна. Если у вас камера, вы – особенно в той политической ситуации, которая была, – в очень серьезной степени отвечаете за людей, на которых направляете объектив. Я не хотел, я хотел этого избежать. А кроме того, все, что кажется мне самым важным, самым интересным в жизни – все это вещи слишком интимные, чтобы их снимать. Этого снимать нельзя. Во всяком случае, я твердо убежден, что не имею права. Так что логика простая. Я больше не мог делать документальное кино, потому что пришел к выводу, что не могу направить камеру на то, что представляется мне действительно важным. Даже если камера будет под рукой – я не включу ее. Несколько раз включал и снял поразительные моменты, но у меня всегда было чувство, что это нельзя снимать. Так что я оставил документальное кино. Начал снимать игровое: решил, что в смысле ответственности это гораздо более простое дело, потому что ведь что я делаю? Я нанимаю актеров. Играть – их призвание, они профессионалы, они отдаются ему всей душой, даже больше, чем требует профессия. И много лет я снимал игровые фильмы, пока однажды не обнаружил, что совершенно устранился из нормальной жизни, в которой завтрашний день зависит от сегодняшнего, потому что люди будут судить нас по сегодняшним поступкам. В сущности, предпочел комфортное существование, где все выдумано, где все сочинил я сам или вместе с друзьями сценаристами; мы все придумали, и значение имеет только то, что мы придумали. Конечно, приходится решать множество проблем, тратить огромные деньги, принимать трудные решения, но все эти деньги и все эти решения касаются чего-то вымышленного: ненастоящей жизни. Это ненастоящий мир, то есть совершенно нереальный; это мир сильных чувств, но все эти чувства – ненастоящие. Они все выдуманные. И я стал чувствовать, что участвую в каком-то мошенничестве, что я впал в полнейший кретинизм, что живу ненастоящей жизнью.

ИНТ. Разве у вас не было ощущения собственной силы? Вы создавали новые миры…

К.К. Да-да. Вопрос в том, нравилось мне это или нет. Все казалось мне простым и естественным. Сначала я думал, это просто работа – потом вернется нормальная жизнь. Или что это просто на три месяца, потом снова пойдет настоящая жизнь. А оказалось, я попал в ловушку и двигаюсь по спирали, сам не понимая, как это случилось – по правде говоря, вероятно, из-за моих амбиций, – двигаюсь по спирали, работая круглые сутки; а потом внезапно я понял – потребовалось много времени, но случилось это внезапно, – что у меня больше нет нормальной жизни.

ИНТ. Что вам не вполне ясно, где жизнь, где выдумка?

К.К. Мне вполне ясно. Жизни больше нет. Есть только выдумка. И вопрос только в том, делать то или это, что-то куда-то послать, проверить какие-то цифры. И все это связано с тем, чего не существует.

ИНТ. Вы однажды сказали, что хорошо сказанного – не снять. Но мне не верится, что вам самому никогда не хотелось перенести на экран то, что хорошо сказано.

К.К. Нет, вы знаете, нет. Я очень рано обнаружил, какой примитивный инструмент кинокамера. Носить воду в решете… Мне неинтересно делать то, что, как я заранее знаю, невозможно.

ИНТ. Но вы сейчас преуменьшаете значение вашей профессии.

К.К. Не преуменьшаю. Наоборот. Я уважаю смысл этой профессии, хотя сам и рад оставить ее. Но нужно отдавать себе отчет, что снег холодный, а кипяток горячий. Слово, литература – это одно, а камера – совсем другое. Вы можете считать, что слово “примитивный” имеет негативный оттенок. И правда; но воспользуйтесь словом “простой” или “буквальный”, и негативность исчезнет. И все равно мне это больше неинтересно. Я говорю о примитивности по сравнению со словом, которое несравненно богаче.

ИНТ. Если мы говорим о словах, задам вам, возможно, банальный вопрос: какие книги сильнее всего повлияли на вас?

К.К. Мне повезло – могу читать что хочу. Я читаю совершенно не для того, чтобы говорить об этом на людях. Это личное.

ИНТ. Может, хоть какое-то название?

К.К. Нет, ничего не скажу. Преимущество моего положения в том, что я могу об этом не рассказывать. Не потому, что так решил и теперь железно выполняю решение… Конечно, великие писатели появлияли на меня и на то, что я делаю, больше, чем что-либо еще. Великие писатели. И достаточно. Хотите из прошлого, хотите русские, американские – всюду были великие писатели. Хотите Шекспир, Мольер, а может, еще раньше, греки и авторы Библии. Достоевский, Кафка, Камю, Фолкнер. Они всегда рядом, всегда со мной.

ИНТ. Могли бы вы снять еще один “Декалог” – или то, о чем вы уже рассказали, неизменно?

К.К. Нет, не неизменно. Но еще раз мне бы не хотелось. Вот и все.

ИНТ. А об актерах поговорить можем? Бинош произвела на меня огромное впечатление. Как много способно выразить ее лицо! Что вы думаете о ней?