О Сюзанна!

Вернув микрофон на стойку, Джеб кивнул какому-то технику, которого Сюзанне из-за прожекторов не было видно, затем прошел за кулисы и взял ее за руку.

— Джеб! — хором сказали Бриз и звукотехник. — Времени больше нет. — Несмотря на сопротивление Сюзанны, он двинулся вперед.

— Вернись, Джеб! — громко сказала Бриз — Эти уровни не…

— Разберись с ними сама, — певец улыбнулся Сюзанне. — Пора одеваться.

Находившаяся внизу гримуборная Джеба произвела на Сюзанну такое же впечатление, как только что прозвучавшее простое, без всякой театральности, пение. К тому же комната явно была не в его стиле. Толстый белый ковер на полу и персикового цвета, комфортабельный диван, конечно, подбирал не он. И не он заставил столик у зеркала десятками бутылочек и пульверизаторов, не он повесил на бежевые стены гравюры в медных рамках в стиле импрессионистов. Единственное, что хотелось узнать Сюзанне, — кто приказал повесить здесь плакат с изображением самого Джеба. На плакате бард, голый по пояс, поражал публику мощью своих бицепсов.

Джеб проследил за направлением ее взгляда:

— Администрация захотела, чтобы я чувствовал себя здесь как дома. — Он повесил свое пальто на спинку стула. — Конечно, неплохо было бы сделать гимнастику и принять душ. — Он жестом предложил Сюзанне сесть. — Но мы должны начать в восемь часов, а я не могу бродить по сцене в чем мать родила.

Чувствуя, что краснеет, Сюзанна села на диван.

— А что, если никто не придет?

Он улыбнулся и принялся рыться в ящике длинного, во всю стену, туалетного столика.

— Тогда нам с Бриз придется возвратить деньги за проданные билеты.

— Вы уверены в успехе.

— Я всегда уверен в успехе, — сказал он, вынимая из ящика толстое махровое полотенце. — Я ведь плачу Бриз зарплату.

— А почему так? — Сюзанна отвернулась, увидев, что Джеб снял рубашку и собирается расстегнуть брюки.

— А черт его знает!

Сюзанна заморгала. Джеб менялся на глазах, превращаясь из холодного, равнодушного человека, которым был в гостинице, в рубаху-парня, каким его желали видеть поклонники. Когда она снова посмотрела на него, Джеб уже снял туфли и расстегнул брюки. Отводя взгляд, Сюзанна успела заметить голый живот и полоску темных шелковистых волос.

— Даже вы, вероятно, просматриваете заголовки в разделе скандальной хроники, — сказал Джеб. — Но, чтобы освежить вашу память — учитывая, что жизнь знаменитых кантри-исполнителей не относится к числу ваших любимых тем, — скажу, что в те времена, когда стиль кантри не пользовался почетом, Бриз была королевой хит-парадов. И в это самое время ее группа погибла. Вся целиком. — Он нахмурился. — Какой-то пьяница, не имеющий представления о том, что существует разделительная полоса, ехал на машине с плохо работающими тормозами.

— Какой ужас! — воскликнула Сюзанна, но, тем не менее, никак не могла припомнить этот случай.

— Это была действительно трагедия. — Джеб босиком направился в соседнюю комнату. — Она была лучшей певицей и лучше всех писала песни. Но хотя мне очень неприятно то, что случилось с ее ребятами, мне еще больше не нравится то, что она сдалась.

— Мне кажется, вы умеете убеждать. Вы могли бы уговорить ее вернуться.

— Я пытался. Однако то, что вы слышали сегодня, — это единственное, что она спела за последнее время. — Джеб открыл дверь, ведущую в выложенную мрамором ванную. Вокруг его голой шеи было обмотано полотенце. — Вам будет приятно узнать, что моя мама вырастила чистоплотного сына. — Он проскользнул в ванную, затем высунул голову и подмигнул Сюзанне. — Я переоденусь здесь, чтобы не оскорблять чувства девушки из богатой семьи, — он сделал паузу, — или чтобы ее щеки не приобрели цвет лучших арбузов с огорода моего дедушки.

— Я никогда не краснею! — крикнула Сюзанна, но дверь уже закрылась.

Когда она через несколько минут открылась, Сюзанна вновь заморгала. На пороге стоял не мужчина в черном и не рубаха-парень, а Нечто Совсем Другое. Джеб Стюарт Коуди собственной персоной. Сюзанна попыталась отвести от него взгляд, но не смогла — и тут же пожалела об этом.

В облике Коуди, обутого в желтовато-коричневые ботинки и одетого в узкие джинсы и расстегнутую до пояса синюю рубашку, было что-то такое, что одновременно притягивало и отталкивало Сюзанну.

Но, в конце концов, именно этого она и ожидала — откровенного оскорбления памяти Кларисы Коуди Уиттейкер. Словно подмигивая Сюзанне, в левом ухе Джеба сверкнула серьга — на сей раз золотая.

— Вам совершенно наплевать на сестру, — поднявшись на ноги, гневно сказала Сюзанна. — Я думала, что смогу не обращать внимания на вашу бесчувственность, мне хотелось самой увидеть, к чему вся эта суета, увидеть, как такой человек, как вы, может выступать сегодня на сцене, оскорбляя ее память. Но нет — я не в состоянии. — И она направилась к двери.

Джеб перехватил ее по дороге и развернул к себе. Из его глаз исчезли теплота и ленивая улыбка, они приобрели цвет свинца и казались такими же мертвыми.

— Вы останетесь.

— Не трогайте меня!

Он потащил ее в коридор.

— Вы обязательно услышите мое выступление, — сказал Джеб. — И вы обязательно увидите, к чему вся эта суета.