О скупости и связанных с ней вещах. Тема и вариации

Так Бассанио представляет Антонио свою просьбу о кредите, пожелание, которое преподносится как детская невинность: у человека огромные долги, поэтому ему нужно набрать еще больше долгов, чтобы возместить существующие, в надежде, что долги вернут долги, как одна потерянная стрела может быть чудесным образом найдена при помощи другой, выпущенной наугад[61]. Экономика и волшебство пожимают друг другу руки, суеверная вера в то, что убыток будет восполнен случайным усилием, что понесенный риск можно свести на нет лишь с помощью более смелого риска, что нечто похожее найдет такое же похожее благодаря некоторому магическому влечению, один долг найдет другой и таким образом будет возвращен, так что двойная потеря принесет двойную прибыль. В основе финансовой экономики лежит волшебная экономика, выходящая за рамки расчета рисков и опасностей, за пределами предположения о рациональных игроках и рациональном выборе в экономической игре. Чудесным образом все в конце концов закончится хорошо, стоит только проявить смелость, безрассудство будет оправдано, так проявляет себя волшебная психология игрока, твердая вера в то, что чудо произойдет, несмотря ни на что, так что в результате все сложится как по волшебству. Все игроки верят в то, что они избранные счастливчики. Это расчет за пределами расчета, расчет неисчислимого. Именно так Бассанио подходит к сватовству Порции, и более того, у него нет необходимости рисковать самому и брать в долг, у него есть Антонио, который возьмет это на себя вместо него, заложив свою любовь, свой фунт мяса, свое сердце как неотъемлемую часть данной экономики. Итак, Бассанио проворачивает большое дело, передав долг и риск на внешний подряд. В этих строках можно было увидеть нечто вроде рождения из духа Бассанио неолиберальной «расширенной экономики», неолиберализма, заявленного в виде «чистой невинности», корни нынешнего кризиса уходят в эту детскую стратегию, в Бассанио и Тома Сойера. Бассанио с его аристократической логикой ва-банк [62] – аристократ, домодерный финансовый спекулянт, неожиданно встречается с постмодерным финансовым капиталом. Ва-банк в вопросах любви и денег.

Строки из прямой речи Бассанио предлагают один из способов подойти к вопросу о милосердии, о котором мы поговорим позже более подробно, а именно посредством суеверного верования в милосердную судьбу, которая вернет долг за счет смелого риска, что это удастся не благодаря способностям и проницательному финансовому расчету, не благодаря невидимой руке рынка, справедливо вознаграждающей за прозорливость и усердие, не по «рыночным законам», а по милости Другого за пределами экономических законов, так что человек будет чудесным образом вознагражден за смелость – за веру в то, что он стоит в центре экономических спекуляций. Здесь действует экономическое суеверие, которое всегда будет делать невозможным оценку финансового капитала и фондового рынка на основе рационального выбора и оценки, поэтому экономика никогда не будет наукой (во всяком случае, сама по себе, без включения расчета с неисчислимым). В силу вступает расчет на милосердие, расчет с милосердием. Это милосердие, как его видят сильные мира сего, их имплицитная теория: обладание богатством является (предположительно) признаком милосердия (ср. у Макса Вебера, который настаивал на этой связи довольно долго) и, следовательно, заслуживает милосердия, и путем следующего поворота уже даже не обладание богатством, а огромный дефицит и долг в равной степени заслуживают милосердия, учитывая положение власти и принадлежающее ей право на бесстрашие. Ибо власть существует по милости и имеет право на милость – не существует ли это суеверное предположение, которое до сих пор упорно сохраняется, несмотря на наш постмодерный статус? И еще один поворот: если вы рассчитываете на милосердие и полагаете, что заслуживаете его, то вы уже больше не нуждаетесь в милости[63].

* * *