О скупости и связанных с ней вещах. Тема и вариации

Шекспир написал «Венецианского купца» в 1596–1597 годах, в 1600 году пьеса была впервые опубликована. К этому времени в его послужном списке уже было около дюжины пьес, среди которых пользующиеся большим успехом «Ричард III», «Ромео и Джульетта» и «Сон в летнюю ночь». Он был в самом расцвете своих творческих сил, в своем золотом периоде. Пьеса основана на переплетении и контрапункте двух сюжетных линий (которые поддерживаются второстепенными эпизодическими сюжетными линиями): с одной стороны, история о выборе Порцией жениха и ее свадьбе с Бассанио; с другой – история о Шейлоке и его ссуде Антонио, венецианскому купцу, – знаменитая ссуда с фунтом мяса[57]. Обе сюжетные линии пересекаются, высвечивают и отражают друг друга, вступают в лабиринт отношений, которым не видно конца. В сплаве обеих линий речь идет о медитации на тему связи, союза, долга, дара, обмена, договора: в первом грубом обобщении, на одной чаше весов оказывается связь любви и дружбы, которые основываются на даре и милости; а на другой – мир экономики и прибыли, чьей опорой являются договор, закон, требование. Бельмонт, Аркадия любви и дружбы против Венеции, места жестокой торговли и дохода. Если первый мир является метафорой христианства, то второй – метафора еврейства; если первый – это метафора caritas, то второй – avaritia. Но ни о первом, ни о втором мире нет однозначной правды, контраст представляет в то же время переплетение, блокаду, все элементы показывают свою амбивалентность, в этой истории нет героев. Кажется, что две контрастирующие истории оказались на ленте Мебиуса и незаметно переходят одна в другую. Общий итог, которым, по крайней мере на первый взгляд, оборачивается все происходящее, желает превознести первое в противовес второму, показать триумф любви, христианства, caritas, но в то же время это итог с двойным дном, так что мы должны постоянно спрашивать себя, где произведение говорит с нами «всерьез», а где с иронией или же почему оно постоянно делает и то и другое. Самая главная причина данной амбивалентности кроется в образе Шейлока, того самого, на ком в конечном результате держится вся пьеса, во всех ее ключевых моментах он наполняет ее своим присутствием и одновременно подрывает, фатальным образом выбивает из равновесия, и хеппи-энду так и не удается его восстановить. Как бы ни погорел в финале Шейлок, как бы жестоко его ни унизили и ни списали со счетов, литературная победа все же остается за ним. Шейлок, этот наиболее аллегоричный еврей в мировой литературе, эта кристаллизация еврейства – слишком крупная фигура для данного произведения, из него он перешел в повседневную речь, в фольклор, в фантазматическое подполье нашего общества – так же, как Эдип?

Начнем, однако, с Бельмонта. Там живет Порция, прекрасная наследница, у которой есть всё: прелестная красота, большое богатство, острый ум, чувство юмора и якобы добродетель. Но к чему все это, если отец поставил условия в выборе мужа, если у нее связаны руки в знак верности умершему отцу и установленному им закону, завещанной им воли. Условие же таково, что все претенденты на руку девушки должны пройти испытание, такое, что оно призвано отогнать всех легкомысленных, для которых важна лишь видимость, всех охотников за приданым и прожигателей жизни. Испытание состоит в выборе между тремя ларцами (caskets, chests), золотым, серебряным и свинцовым, руку Порции получит тот, кто выберет правильный. Вспомним, у Гарпагона тоже была шкатулка, la cassette, в которой он хранил свое богатство, и там тоже возникла двусмыслица между шкатулкой и прекрасной девушкой. Здесь между тремя ларцами необходимо выбрать тот, в котором скрывается сокровище, но это сокровище не что иное, как прекрасная дочь вместе с ее богатством, словом, и то и другое[58]. Порция владеет всеми багами этого мира, всё у нее есть, но она лишена самого существенного – свободы выбора избранника своего сердца. «Я не смею ни выбрать того, кого хочу, ни отказать тому, кто мне не нравится: воля живой дочери порабощена волей умершего отца!» (I/2) [Шекспир 2017]. Порцию связывает завещание (лат. testamentum), ветхий «тестамент», как во многих языках называют Ветхий Завет, тот самый, который располагается под вывеской грозного облика Отца. Тот самый Ветхий Завет, перед которым будет присягать Шейлок, он точно так же является отцом, который притесняет свою дочь Джессику, дочь, которая должна будет найти Новый Завет. Перекличек между двумя историями предостаточно, но об этом ниже.