О скупости и связанных с ней вещах. Тема и вариации

В XIX веке и в начале XX существовала настоящая мода на женских Шейлоков… С 1820 года как в Англии, так и в Америке восхваляли Клару Фишер за ее интерпретацию этой роли. Знаменитая американская актриса Шарлотта Кушман, игравшая Порцию на одной сцене с Уильямом Макриди и Эдвином Бутом в роли Шейлока, в 60-е годы XIX века пережила значительный успех в роли еврея. Так же как и в других ее мужских ролях – Ромео, Гамлета, Яго, – ее исполнение оценивали по внутренним критериям, а не как курьёз, и похоже, что так же было и с Шейлоком госпожи Кэтрин Макриди, жены знаменитого шекспировского актера

[Garber 1993: 230][82]

.

Словом, кастрация, которая наносит символический удар по евреям, в некотором кровавом и материальном восприятии символического, превращающего его в нечто видное на теле и требующего некоторое количество капель крови, эта кастрация их феминизирует, но в то же время ввиду ее эмфатического принятия она не является знаком их слабости и бессилия. Будучи оженствененными, они опасны вдвойне. Их добровольное согласие на кастрацию, реальный знак их символического обязательства и принадлежности, кусочек плоти, который они дали как залог этого обязательства, – все это источник их таинственной силы. Они кастрированы ровно в той степени, в какой являются кастраторами, их кастрация – угроза нашей кастрации. И отрезанный у них кусочек мяса навсегда вписан в круговорот самооплодотворения денег.

* * *

Прежде чем мы двинемся дальше, сделаем короткое отступление о положении евреев в Венеции. Стандартный сценарий выглядел так, что в Средние века евреев везде принимали сперва с определенной открытостью, за которой потом следовали преследования и изгнания (со многими радикальными эпизодами). Венеция составляла исключение тем, что изначально относилась к евреям очень сдержанно, последние начали селиться там лишь в XIV веке. В 1394 году эту открытость они постарались ограничить таким образом, что позволили проживать евреям только в Местре, откуда они могли только в определенные дни приходить в Венецию, где вели свои дела, и то отмеченные видимыми желтыми знаками, даже фарсовой желтой шляпой. Венецианцы, будучи купцами, видели в евреях пользу для своих дел (мы могли бы сказать, что название «венецианский купец» – это плеоназм), но в то же время они старались установить для них строгие границы. Проблема была решена таким образом, что в 1516 году в Венеции им был выделен остров Ghetto nuovo (остров получил свое название по литейной плавильне, вероятно, речь идет о наречном варианте итальянского слова getto, этимология которого не определена) и затем в 1541 году еще Ghetto vecchio. Итак, слово ghetto происходит из Венеции, венецианские евреи были обитателями гетто. В 1600 году их было приблизительно 2500, они были разделены на три группы: левантийскую, западную (испанскую и португальскую) и немецкую (так называемую nazione tedesca, и, по указаниям из сюжета, Шейлок мог принадлежать только к этой группе). Единственный крупный промах Шекспира в произведении заключается в том, что он ни разу не упоминает гетто, что свидетельствует о его полном незнании венецианского контекста. (К ошибкам следует добавить еще и то, что у Шейлока слуга-христианин и что он идет на ужин к христианам, – и то и другое тогда было абсолютно невообразимо[83].) Если поискать исторические совпадения, то бросается в глаза, что первое гетто было учреждено за год до того, как Лютер вывесил свои 95 тезисов на двери виттенбергской церкви. Лютер, вопреки изначальной надежде привлечь евреев в качестве своих союзников в борьбе с папой, вскоре превратился в одного из самых решительных и злобных антисемитов XVI века[84].