О сквернословии в привычном и «достойном»

Причем вырабатывается подобное брезгливое отношение ко всему отторгаемому: как материальному, так и душевному. Это нормально. Так формируется вкус. Так закладывается основа личной культуры. Вспомним, что сказал профессор Ю. М. Лотман: «Культура начинается с запретов».

Другое дело, что в категорию мерзкого, гадкого могут попадать места, предметы и явления, не заслуживающие такого отношения. Но это уже другая тема. Мы сейчас говорим о самой выработке внутренней способности к адекватной реакции на скверну.

И вот что еще важно понять: когда в категорию скверного попадает слишком многое из обыденной жизни (как это происходило в ветхозаветном Израиле и происходит поныне не только в современном иудаизме, но и, например, в старообрядчестве), степень категоричности отторжения понижается.

Формируется избирательное отношение к скверне. Возникает своего рода антииерархия отрицательных ценностей: какая-то скверна рассматривается как несмываемая, ради недопущения которой и самоубийство не грех, а какая-то – как терпимая, допустимая, требующая лишь строгого соблюдения ритуальных омовений и временного неприкосновения к святыне.

Скверна нечиста, грязна, отвратительна. Однако надо понимать, что, даже когда речь идет о чем-то нечистом в гигиеническом смысле, если употреблено слово «скверна», значит, подразумевается иной, более глубокий уровень.

«Скверна» – понятие не столько этическое, эстетическое или гигиеническое, сколько духовное – лучше даже сказать сакральное[30] и «антисвященное». Ведь «скверно» – это не просто плохо, некрасиво, грязно и т. п. Это нечистое, противоположное священному. Скверна лишает благодати, святости, освященности и посвященности Богу все, чего она касается: будь то человек или иное живое существо, предмет, пространство, тело в целом или его части. «Осквернение» – действие, противоположное «освящению»; «скверна» – противоположность «святости».[31]

Святость

Понятие любой отрицательной ценности раскрывается в свете понятия противоположной положительной ценности.[32] Отрицательное нигде и ни в чем не существует само по себе. Самобытно только добро и только положительная реальность. Нет тьмы как таковой – есть свет, отсутствием или недостатком которого является темнота. И как тьма есть отсутствие света, так зло – это отсутствие добра. Нам не понять, что есть зло, если мы не знаем, что есть благо. Это ложь, что для того, чтобы понять, что есть добро, надо познать зло. Дьявольская ложь. На самом деле все как раз наоборот: не имея верных понятий о добре, не распознать зла, которое паразитирует на добре, изъязвляет его, выхолащивает, образуя в нем его недостаток, нехватку добра в добре.

Вдумаемся: уже само слово «недостаток» говорит о нехватке чего-то, хоть в материальном, хоть в нравственном плане. Вот есть нечто положительное, а в нем начинается процесс распада, образуется область поражения и разложения этого положительного. Или слово «порок». Это ведь не что иное, как стабильное повреждение чего-то. Чего? Чего-то положительного. Поврежденность, испорченность, которая не только не проходит сама по себе, но еще и усугубляется в силу запущенного процесса распада, – это и есть порок, порочность.

Если исходить из того, что скверне как отрицательной ценности противоположна святость как абсолютная положительная ценность, то для осмысления понятия скверны необходимо сначала раскрыть понятие святости.

Что есть святость?

Святы будьте, ибо свят Я Господь, Бог ваш (Лев. 19: 2). Это природное свойство Божие, но человек, в стремлении уподобиться своему Первообразу, своему Небесному Отцу, приобретает ее, точнее сказать, приобщается ей по Его дару. Святость приобретается не иначе, как через труды и скорби. Не потому, что она чужда человеку (напротив, она была присуща ему от сотворения как богоподобному существу и в силу изначального единства с Первообразом), но потому, что человек через грехопадение утратил ее, сохранив лишь неизгладимую печать образа Божия. Он как бы пророс тернием страстей, отторгающих и подавляющих святое. Но природное, в силу богоподобия, призвание к святости в человеке остается, отсюда и аргумент «ибо свят Я».

В Таинстве святого Крещения человек воссоединяется с Богом и вновь становится причастником Его святости, но не в полноте. Как пишет апостол Павел в Послании к Ефесянам: В Нем (во Христе. – И. П.) и вы, услышав слово истины, благовествование вашего спасения, и уверовав в Него, запечатлены обетованным Святым Духом, Который есть залог наследия нашего, для искупления удела Его, в похвалу славы Его (Еф. 1: 13–14).