О смысле жизни

А между тмъ безъ «святого Ерусалима» . Сологубъ обойтись не можетъ; и вотъ почему онъ одно время, подобно Чехову, приходитъ къ своеобразной «вр въ прогрессъ», утшается шигалевщиной, утверждаетъ, что цль? въ будущемъ. Въ этой вр онъ искалъ прибжища отъ того холоднаго отчаянья, которое сказалось въ первомъ сборник его стиховъ и продиктовало ему лучшій разсказъ его второй книги? «Тни». Двнадцатилтній мальчикъ Володя увлекается дтской игрой? складывая разными способами руки, онъ получаетъ на освщенной стн силуэты, изображающіе разныя фигуры; но забава эта скоро становится трагической.«…Не изъ однихъ же пальцевъ можно складывать тни,? приходитъ ему въ голову:? изъ всего можно, только надо приноровиться»… Это становится его id^ee fixe, а тни получаютъ какое-то самостоятельное, реальное значеніе… Везд тни, повсюду тни. Чтобы отвлечь Володю отъ царства тней и царства стнъ, мать идетъ съ нимъ на улицу, но«…и на улиц были повсюду тни, вечернія, таинственныя, неуловимыя»… Уйти отъ нихъ, скрыться? некуда; вся наша жизнь окружена стнами. (Мы еще увидимъ, какъ эту же тему развиваетъ Л. Андреевъ въ разсказ «Стна» и въ другихъ своихъ произведеніяхъ). И на угрозу карцеромъ, которымъ хотятъ излчить его болзнь, Володя угрюмо отвчаетъ: «и тамъ есть стна… везд стна»… Стна и тнь? вотъ и вся человческая жизнь; боле того? вотъ и вся жизнь человчества. Этой идеи не выдерживаетъ и мать Володи.«…Она повряетъ свою душу, вспоминаетъ свою жизнь? и видитъ ея пустоту, ненужность, безцльность… Одно только безсмысленное мельканіе тней, сливающихся въ густющихъ сумеркахъ. „Зачмъ я жила?? спрашиваетъ она себя:? для сына? Но для чего? Чтобы и онъ сталъ добычею тней, маніакомъ съ узкимъ горизонтомъ, прикованный къ иллюзіямъ, къ безсмысленнымъ отраженіямъ на безжизненной стн? И онъ тоже войдетъ въ жизнь и дастъ жизнь ряду существованій, призрачныхъ и ненужныхъ, какъ сонъ“„…И бжать отъ этихъ тней жизни и отъ этой жизни тней? некуда, такъ какъ „и тамъ будетъ стна… везд стна“… Трагедія кончена: жизнь тней побдила тни жизни. „Въ Володиной комнат на полу горитъ лампа. За нею у стны на полу сидятъ мама и Володя. Они смотрятъ на стну и длаютъ руками странныя движенія… По стн бгутъ и зыблются тни. Володя и мама понимаютъ ихъ. Они улыбаются грустно и говорятъ другъ другу что-то томительное и невозможное. Лица ихъ мирны и грезы ихъ ясны? ихъ радость безнадежно печальна и дикорадостна ихъ печаль. Въ глазахъ яхъ свтится безуміе, блаженное безуміе“… Это? выходъ. Блаженное безуміе? это лучше и выше жизни, состоящей изъ безсмысленнаго мельканія тней и безсмысленнаго отраженія ихъ на безжизненной стн. Почти одновременно съ . Сологубомъ этой же тем посвятилъ одинъ изъ лучшихъ своихъ разсказовъ и Чеховъ („Черный Монахъ“); апологія „блаженнаго безумія“ характерна въ устахъ людей, ищущихъ и не находяшихъ смысла жизни. Жизнь, это? зловонный звринецъ, а мы? навки заключенные въ его стнахъ зври, говоритъ намъ поэтъ даже въ послдней книг своихъ стиховъ („Пламенный Кругъ“):

Мы? плненные зври,
Голосимъ, какъ умемъ.
Глухо заперты двери,
Мы открыть ихъ не смемъ…

И если это удивительное по сил чувства стихотвореніе (трудно было удержаться отъ искушенія переписать его цликомъ) дйствительно рисуетъ намъ человческую жизнь, если міръ только зловонный звринецъ, а мы? запертые въ клткахъ зври, то какъ же не пожелать себ и всмъ „блаженнаго безумія“, спасающаго насъ отъ этой звриной жизни? Но этотъ порожденный отчаяніемъ отвтъ на вопросъ о смысл жизни? не выходъ, а тупикъ, тоже своего рода „стна“; недаромъ и Чеховъ посл „Чернаго Монаха“ такъ настойчиво искалъ другого выхода и, какъ казалось ему, нашелъ его въ своей вр въ земной рай черезъ двсти-триста лтъ. И . Сологубъ ищетъ выхода, ищетъ свой „святой Ерусалимъ“ на земл или на неб; отсюда его временная шигалевщина, его попытка утвержденія цли въ будущемъ.

III

Рядъ подобныхъ мотивовъ мы находимъ во второй книг стиховъ . Сологуба, помщенной непосредственно вслдъ за разсказомъ «Тни», а также и въ III и IV кн. стиховъ. На неб или на земл ждетъ этого будущаго . Сологубъ, Іерусалимъ духовный или тлесный привлекаетъ его къ себ? это для насъ пока безразлично; но во всякомъ случа очевидно, что не въ Zukunftstaat вруетъ нашъ авторъ. Земная жизнь для него? какой-то вншній эпизодъ, какое-то нелпое недоразумніе; онъ покоряется ей, какъ чему-то неизбжному: «бытія моего не хочу, житія моего не прерву»…; жизнью занятъ онъ «минутно, равнодушно и попутно»… Его мечты и надежды? въ будущемъ:

И промечтаю до конца,
И мирно улыбаясь жизни,
Уйду къ невдомой отчизн,
Въ чертоги мудраго отца…

И поздне онъ повторяетъ почти тми же словами: