О СССР – без ностальгии. 30–80-е годы

Раньше люди писали письма. В них спорили, размышляли, отчитывались о делах. Писали дневники. В них исповедовались о себе, о своём, а выходило – о времени, об обществе, в котором жили. Ныне мало кто пишет письма и мало кто ведёт дневники. Всё умерщвлено телефоном. Эдакая болтливая телефонная цивилизация: всё быстро и скороговоркой… Я из разряда редких исключений. Тут прочитал в одной из книг – «Люди, нравы, обычаи Древней Греции и Рима» (М-88) о том, как в античной Италии для общения и объявления использовали стены домов:

– Сладчайший и возлюбленный – привет.

– Прошу тебя, госпожа, именем Венеры заклинаю – помни обо мне!

– Нехорошо поступаешь, Сара, оставляешь меня одного.

– Аррунций был здесь с Тибуртином.

– Сено привезли в восьмой день до октябрьских ид.

– Из лавки пропала бронзовая ваза. Если кто возвратит её, получит 65 сестерциев…

Я лично пишу исключительно для себя, без всякой огласки. В последнее время приходят печальные мысли, а что будет с моими записями? Кому они достанутся? Кто будет их читать? Что при этом подумает? Или их развеет ветер и они сгинут?.. Так устроен мир, что человек умирает, а после него спокойно живут его бумаги, книги, записи, не говоря о мебели, посуде и т. д.

Ще рассказывает, как женщины у неё в институте после смерти Веллера обсуждают, кто из них был «главнее». Одна из них – её прозвище Баядерка – заламывала руки: «Как же я буду без него?!» На что ей кто-то резонно заметил: ну что вы так сильно убиваетесь, ведь он не был ни вашим мужем, ни любовником. На что последовал истерический взрыд: «Я о нём заботилась. Мясо ему тушила!..» Как говорится, хоть стой, хоть падай!..

11 декабря

Землетрясение в Ленинакане. Десятки тысяч погибших. Газеты полны трагических подробностей. Впервые по советскому телевидению показывали гробы. Бедные люди! Бедный человек!

Всё – суета. Всё – проходящий сон.
И свет звезды – свет гибели мгновенной.
И человек ничто. Пылинка в мире он.
Но боль его громаднее Вселенной.

Так писал Аветик Исаакян. «У человека как существа разумного есть один только враг – это слепая сила природы…» – отмечал Николай Федотов. Эх, если бы только природа!.. Сам человек – прежде всего враг себе, иначе бы в Армении строили крепко и надёжно, а так дома рассыпались, как карточные домики…

Помимо тектонических, идут сотрясения политические. Армения – Азербайджан. Страсти по прошлому. Споры о сегодняшнем. «Мы опутаны веригами экономических и идеологических нелепиц» (Коротич). «Люди привыкли получать низкую зарплату и делать дело плохо…» (Баткин). А чем занимаются люди в огромных зданиях КГБ? Над чем работают?.. На «круглом столе» между американцами и нашими Стивен Коэн вспомнил утверждение Ключевского: русская история – это процесс, в котором государство расширяется, а роль людей сокращается…

15 декабря

В Армении трагедия. У исполнителя русских песен Ивана Реброва беда: в Цюрихе из автомобиля украли соболью шубу стоимостью в 160 тыс. долларов. А что у меня? Мучаюсь простудой, замучил насморк, хожу на УВЧ и ультрафиолет. Давление 140/100. Дали больничный. Сижу дома в тепле и долблю пишущую машинку… Ну и конечно, читаю всё подряд: газетная полоса о Тютчеве, отрывки из дневников Петра-Водкина, стихи Волошина, статья Виктора Конецкого… Передача о Лихачёве. Сахаров и Лихачёв – это два утёса, две вершины, а внизу много всякой мелюзги…

В ноябрьском журнале «Театр» горькие воспоминания о Назыме Хикмете. Как он, приехав в Москву в 1951 году, хотел встретиться со своими старыми друзьями. Хотел повидаться с Мейерхольдом, а ему сказали, что он болен и живёт высоко в горах. Николай Экк – тоже в горах и т. д. Хикмет, почувствовав что-то неладное, побежал на Старую площадь и в мгновение ока оказался подозрительной личностью для кремлёвских аппаратчиков.

25 декабря

Никак не поправлюсь. Приходила новый участковый врач, с немосковским говором, явная лимитчица. Щебетала: «Как будем лечить? Лекарств нет…» А я тут же вспомнил Фаину Георгиевну Раневскую, которая говорила: «Хороших врачей нет. Они спрашивают, на что я жалуюсь? У меня воспаление наджопного нерва. Но жалуюсь я на директора театра. Он 30 лет не дает мне ролей…»

Но на работу всё же напросился и выписался: там всё горит. С ходу начал редактировать «круглый стол»: три доктора наук – юридических, экономических и философских, – но то, что они написали, – это сив оф кэйбл, бред сивой кобылы. Откуда берутся эти доктора? Какая-то липа, а не наука…

Угнетает этот жуткий быт с его проблемами. И одно «утешение»: в блокаду Ленинграда было хуже. А пресса имеет ещё наглость говорить о «загнивающем капитализме». Тут по ТВ был роскошный кадр: панорамные виды столицы под песню «…панихиду поют над тобой». Всё обречено, всё гниёт, всё умирает…