О СССР – без ностальгии. 30–80-е годы

«Предупреждаю вас: легких трудовых дорог нет и в ближайшее время не предвидится…» – как-то в газете высказался писатель Евгений Пермяк. Увы, каждому. Как я написал одной продавщице нашего кондитерского магазина: «И нужно без остановки / Кружиться, как стрекозе, / Руками своими ловкими / Вязать „Трюфеля“ и „Безе“».

15 марта

Написал стихотворение «Уж март…». Эпиграфом взял строки Афанасия Фета.

Но верь весне! Её промчится гений,
Опять теплом и жизнию дыша,
Для ясных дней, для новых откровений
Переболит скорбящая душа.

Афанасий Фет

Уж март с грачами и мимозой
Прельстил весенней теплотой.
Прощай, недобрые морозы
И воздух, гулкий и литой.

Идёт весна, её походка
Звенит в весёлых ручейках
И в проводах, гудящих чётко,
В взметённых белых облаках.

И невозможно удержаться,
Чтоб не смеяться и не петь,
Ходить и просто наслаждаться,
И видеть всё, и просто млеть.

27 марта

Дневник что-то не идёт. Застопорилась машина…

18 апреля

Оле 4 года. Склонна к анализу: «Сломали лифт быстро, а делают медленько». А у меня новая общественная напасть: избрали заместителем секретаря комитета комсомола Центральной конторы по оргвопросам. «Дышите глубже: вы взволнованы!» Снова жизнь – сплошной Комсомольск-на-Амуре. А здоровье уже не то…

24 апреля

Не могу писать. Ни рассказов, ни стихов, ни вести дневник. Дело дрянь.

* * *

Так и пролетел, прополз, прошмыгнул 1958 год. Ничего особенного, экстраординарного не произошло. Рабочие будни. Домашнее прозябанье. И всё это отражалось в метафорических стихах, вот концовка одного из них «Так ведётся из дальних веков…» (2 января):

…Что мне жизни бессмысленный бег –
Состязанье на резкость и скорость,
Когда над головой целый век
Кличет беды Эдгара По – вский ворон.
Нет, я правду напрасно искал,
Поклонялся напрасно святыням.
Только издали мнился кристалл,
А вблизи был лишь призрачный иней.

Ну, давай же, топор заноси,
Эй, палач, не томи ожиданьем.
Дорогая, меня ты прости
В этот миг рокового свиданья.

Брр, как мрачно, как будто шекспировская хроника. А вот другое, отчаянно пессимистическое (написано 31 января):

Рукою подать до полночи,
В окнах синяя жуть.
Ложатся в постели сволочи,
Чтобы передохнуть.

Трудятся денно и нощно,
В грязи купая людей.
Душу возьмут и полощут,
Чтобы заляпать сильней.

Криком, приказом иль шёпотом
Живое хотят задушить.
Станешь животным подопытным
Тихо на лапках ходить.

Жирным плевком и утробным
Плюнут в нежный цветок.
Сделают местом Лобным
Жизни любой уголок…

В этих строках что-то от раннего Маяковского: «Ну, это совершенно невыносимо! / Весь как есть искусан злобой…»

И про дирижёра: «…труба – изловчившись – в сытую морду / ударила горстью медных слёз…» Вот и я туда же. Писал и под Киплинга – «Баллада о солдате» (22 апреля):

Солдатской судьбе не завидуй:
горнист проиграет сбор –
И будешь пылить по пустыне,
и будешь «прочёсывать» бор…
…Солдатской судьбе не завидуй.
горнист собирает в путь,
И если снаряды рвутся,
то надо подставить грудь…

Не цитирую «Вопль одиночества» (6 июля): «Вот опять нашло такое, / Что хоть в петлю головой. / Настроенье неземное / Адски-чёртовски плохое – / хочешь – плачь, / а хочешь – вой…»

Тональность ясна, и подробности жизни не нужны. Иногда, правда, подбадривал себя:

Бродит ветер бездомный по кочкам,
По оврагам и по холмам.
Успокоился?! То-то же. Точка.
Возвращайся к своим делам.