О СССР – без ностальгии. 30–80-е годы

Третья командировка в году, по итогам которой в августе в СПК была помешена большая подборка материалов по поездке в Тетиевский район Киевской области – «В ногу с тружениками полей», в ней и мой очерк о коллективе работников одного сельского магазина. Частушка: «Гей, продмаг видкрили новый, / Так заходьте вси до нас: / Сортимент у нас чудовий / Вид цигарок до ковбас…».

Принимали нашу бригаду из Москвы дюже гостеприимно и чересчур пьяно. Нас, приехавших, было четверо: Хача, я, художник Глобов и некто внештатный автор Савельев. Мы приехали «отображать все положительное, накопленное во в одном из лучших райпотребсоюзов Киевской области». Отсюда и сверхгостеприимство: «о нас расскажут всей стране!» После всех расспросов, рассказов и интервью состоялся грандиозный банкет на чистом воздухе, на холмистом берегу Днепра, а, может, и не Днепра. Председатель правления то и дело восклицал «Шампанского!» и на столах появлялись бутылки к дополнению к традиционному борщу с пампушками. Ну, и закусок было не счесть. Пили, ели и горланили песни. Особенно усердствовал художник, который не пел, а умолял:

Вийди, коханая, працею зморена,
Хоч на хвилиночку в гай…

Не дождавшись встречи, Глобов рухнул и заснул мертвецким сном. Не выдержал обильных возлияний и Савельев. Устоял лишь воспитанный на чаче Хача, ну, а я вовремя сумел сказать «Стоп!» Конечно, как говорили древние: «in vino veritas», но не до полной ясности, переходящей в мрак отключки. И я в одиночестве покинул Тетиев и отправился в Киев, в аэропорт Борисполь. В ожидании отлёта сидел в буфете, а когда объявили посадку, схватил свой плащ (было прохладно?), а он, как оказалось, был не мой, но очень похожий на собственный. Через два месяца в Москве объявился какой-то дядя, и мы спокойно обменялись перепутанными плащами. При этом мне пришлось сказать: «Я дико извиняюсь!..»

Вот так: в Риге, в командировке, всё было тихо и благостно, на Киевской земле – буйно и хмельно.

Отдых на Черноморском побережье

И наконец, долгожданный полноценный отпуск. Это не подмосковные Монино и наезды в Барыбино, где жила семья, а полноценный отдых. В 30 лет отправился один к Чёрному морю. Как говорится, вырвался на волю. Да не один – с художницей издательства Центросоюза Наташей К. Никаких отношений до этого с ней не имел, а тут разговорились – у обоих отпуск в одно и то же время – и решили объединиться. У неё был свой адрес на Черноморском побережье, а у меня – свой.

Сначала летели самолётом, а потом пересели на местный поезд, который потащился по берегу моря мимо многочисленных курортных местечек. Наташа, очевидно, рассчитывала, что я сойду на её станции в Лоо и мы будем вместе отдыхать, но у меня был другой адрес – Вардане. А дальше можно вполне вспомнить Маяковского и его стихотворение «Отношение к барышне» (1920):

Этот вечер решал –
не в любовники выйти ль нам?
Темно, никто не увидит нас…

И далее у Владим Владимыча: «…Страсти крут обрыв – / будьте добры: / отойдите, будьте добры…»

Напрашивается перефразировка:

Поезд бежал, и вагоны качались,
И подумалось мне: не качнуться ли нам?
Но потом, образумев, сказал:
«Простите… и желаю успехов вам…»

Короче, я сошёл в Вардане, а несостоявшаяся любовница поехала дальше, в Лоо. Это было более престижное поселение, а Вардане – захудалый посёлочек. Снял угол – и на пляж, к плескающемуся морю. Через несколько дней в Вардане приехал отдыхать Борис Давидовский, а потом и Витя Белецкий. И пошла весёлая холостяцкая жизнь: вино, карты, футбол, море. Но без женщины всё же не обошлось. Познакомился с отдыхающей москвичкой Таней Ватсон. Закрутился курортный романчик, его отзвуком стали написанные строки:

Никогда я не был в этой стороне,
Видел отпечатки яркие лишь марок,
А теперь брожу и слышу, как во сне:
«Вардаке луна, седаке мара…»
О чём слова, о ком слова
Под перебор гитары?
Но лишь заслышу их едва –
Моя кружится голова:
«Вардаке луна, седаке мара».

Я знаю, в суматохе дел,

Каких в Москве немало,
Вдруг вспомню: море, Вардане,
«Вардаке луна, седаке мара».

В Москву возвратился в слякотную осень загоревший и посвежевший (начало отпуска 9 сентября, а конец?..). С Таней один раз встретились в Москве, и – никакого очарования, на фоне столицы она не смотрелась… А была ли Таня?..

А дальше потянулись рабочие будни. Лаконичная запись в дневнике:

1 ноября

В трудовой книжке сделана отметка: «Переведён на должность ст. реактора – зав. отделом заготовок редакции журнала».