О тех, кто в цирке не смеётся

Причем, мало того, что сам матрас разгорался, он выщипывал вату и кидал её на пол, а там она распушенная, получившая приток воздуха разгоралась и уже превратилась в опасный огонь.

– Ты что, залить не можешь водой, тебе матрас жалко, да?! Где у тебя вода?

Тот тупо повёл глазами по сторонам, а Андрей, проследив за его взглядом, увидел бутылку с прозрачной жидкостью на столе.

Быстренько схватив эту бутылку, Елхов вылил содержимое в тлеющий матрас.

Пламя моментально взлетело до потолка!

Оказывается, этот пьяница где-то раздобыл спирт и потреблял именно его.

Всё! Остановить пламя уже не представлялось возможным, надо было спасать самого поджигателя, себя и всех жильцов дома!

Подхватив в охапку пьяного жильца, Андрей вскочил в прихожую и, с громким криком, не требующим повторения: «Пожар!», поволок того на улицу.

Парни моментально сориентировались и бросились по квартирам будить людей.

Они успели оббежать и разбудить весь дом, пока пламя проедало потолок квартиры, но стоило пламени пробиться на чердак, как его там сквозняком протащило на всю длину дома и ровно через двадцать минут после этого дома не стало.

Кто – то, кто жил в крайних квартирах у торцов здания имели возможность собрать документы, одеться, даже вынести кое-какие вещи, а вот семья начальника продовольственной службы Домжоола проживала за стенкой от загоревшейся комнаты. Они успели, в чём спали, выскочить на улицу и вынести с собой своих детей, тоже раздетых.

Время начала пожара пришлось на вторую половину ночи, когда начинает сильно тянуть холодом от реки. Именно этот природный феномен спас от огня второй дом, стоящий с подветренной стороны.

Стена второго дома, смотрящая на пожар, разогрелась до такой степени, что приложенная к ней ладонь обжигалась, но, тем не менее, она выстояла и не загорелась.

Помогая терпящим бедствие людям, Андрей периодически поглядывал на свой дом и проверял стену, поскольку в доме спала маленькая дочка.

А между тем на ветерке пламя бушевало такой силы и температуры, что в некоторых местах чугунные радиаторы отопления и трубы, соединяющие их, расплавлялись и стекали струями вниз.

Когда подоспела пожарная команда, то спасать было уже нечего: люди все оказались живы, а дом обрушился и представлял собой большой, раскаленный до белого свечения жаркий квадрат. Вначале он был высотой метра четыре-пять, но, постепенно конструкции перегорали и обрушивались, всё ниже и ниже и к утру это было уже пепелище не выше одного метра.

Перепуганные и перевозбужденные происходящим, люди постепенно стали приходить в себя. Это выразилось вначале нервным истерическим смехом. Все тыкали друг в друга пальцами и смеялись. Смеялись над внешним видом другого, потом над собственным, потом над тем, каким образом они услышали о пожаре и среагировали, как бежали от огня, а он преследовал буквально шаг в шаг, над тем, до чего это смешно: ложились спать в квартирах, а поднялись – дома нет!

Жильцы нетронутого огнем дома затаскивали погорельцев в свои квартиры, поили их чаем, кормили едой…

С рассветом пришло осознание того, что всё – таки случилось.

Все вдруг поняли, что дома – то фактически уже нет и это не ночной кошмар, а реальность. И если с жильём можно потесниться и поселить всех, ведь до постройки этих домов жили куда как хуже, то в материальном плане жители – погорельцы оказались серьезно пострадавшими. А самыми пострадавшими виделась семья Домжоола. У них сгорела вся обстановка, которую они привезли с собой, вся бытовая техника, вся одежда. Они остались в одних ночных одеяниях. Даже самому начальнику продовольственной службы не в чем было идти в часть. Сгорело всё обмундирование, полученное им в первые месяцы пребывания здесь.

Истерика – есть истерика. Дикий неудержимый смех сменился такими же неудержимыми слезами. Плакали все: и те, кто погорел, и те, кто уцелел.

Несколько раз расспрашивали, что и как загорелось, и, главные очевидцы случившегося, каждый раз всё подробно рассказывали.

– Да! А где этот самый, из-за которого произошёл пожар, этот, чужак? – поинтересовалась жена лейтенанта Чуба, Зина.

Это был очень опасный момент. У женщин уже прошел период истерического смеха и истерических слез. Наступил период жажды мщения.

Если бы разъяренные женщины прямо сейчас нашли виновного, то вряд ли бы он избежал самосуда с их стороны. Но, прибывший из города к этому времени командир батальона, предусмотрительно отправил его на своем УАЗике в штаб бригады.

Там, надо сказать, он тоже долго не задержался, и его отправили не по предварительно оговоренному месту службы, а в самый отдаленный от всех батальон, расположенный в Новом Уренгое.

В течении воскресного дня комбат вновь проявил себя, как хороший организатор и знающий своё дело руководитель.