О тревогах не предупреждают

— Очень просто, Виктор Павлович. Все ваши вводные, из-за которых сегодня мы оказались в нокауте, мы обязательно введем в алгоритм четвертого варианта, учтем, конечно, и подобные сюрпризы со стороны «противника». В целом же получится непробиваемый вариант. Такое его постоянное обогащение новыми вводными я, на свой манер, называю «принципом дополнительности».

— Удивительное совпадение! — обрадовался Бронин. — Ведь и я пытаюсь использовать в своей работе «принцип дополнительности».

Алешин просиял от удовольствия:

— Значит, мы мыслим одинаково! Разрешите закурить?

— Курите. Только, к большому сожалению, мысли у нас совершенно разные.

Алешин опешил от удивления. Пришел в себя лишь после того, как горящая спичка обожгла пальцы:

— А в чем различие?

Помолчав, Бронин взял у него спичечный коробок. По углам коробка шариковой ручкой обозначил четыре жирные точки. Усмехнулся:

— Точек столько же, сколько и ваших вариантов… Так вот! Предлагаю вам решить маленькую задачку на сообразительность. Эти четыре точки, — майор протянул спички и ручку Алешину, — надо соединить тремя прямыми линиями. Когда соедините, тогда поговорим о различии наших «принципов дополнительности». Договорились?

И направился к группе солдат, которые оживленно обсуждали перипетии сегодняшнего учения.

Минут через десять взмокший, смущенный Алешин тихо, чтобы не слышали подчиненные, спросил Бронина:

— Вы надо мной смеетесь? Неразрешимая задача.

Майор деликатно отвел офицера в сторонку:

— Смотрите внимательно. Это так просто.

Бронин медленно соединил две точки на коробке, продолжил линию за коробок…

— Я понял! — воскликнул Алешин. — Элементарно. А я-то бился, мучился лишь в масштабах коробка… Ах, олух царя небесного! Значит, и различие наших «принципов дополнительности» в масштабах, широте мышления…

— Верно, верно рассуждаете, — подбадривал Бронин умолкшего Алешина. — Вы предлагали новые, возросшие по масштабам задачи решать в узких рамках старых, но привычных методов и вариантов, я же предлагаю вырваться из рамок вчерашних стереотипов… Да-да, как и этой линией за пределы коробка… Вот и подумайте на досуге — какой путь эффективнее. Дополнять ли новыми вводными старые варианты? Или, сохранив все лучшее в старых вариантах, дополнить их новым — пятым, седьмым, десятым?

Алешин посмотрел на командира с уважением:

— Ох, чувствую, нелегко нам придется с вами!

Майор улыбнулся:

— А мне с вами легче?

Бронин стоял перед выбором — идти прежним, проторенным путем или решительно поворачивать на новую дорогу. В первом случае уже налаженный, накатанный и принятый всеми порядок проведения занятий и тренировок на какое-то время обеспечивал ракетчикам достаточно стабильные результаты. Это означало, что и авторитет нового командира сразу же получит определенное признание.

Если же отказаться от устоявшихся форм и методов работы, если энергично заняться экспериментами, то может получиться так, что процесс перестройки в дивизионе на какое-то время скажется — обязательно скажется — на показателях, резко потянет их вниз. Что тогда скажут в штабе о командире, который не сумел удержать завоеванные ранее позиции дивизиона?

Вспомнив о штабе, Бронин невольно загрустил. Что ни говори, но жилось ему тогда спокойнее да и легче. Усилием воли он отогнал от себя эти непрошеные, расслабляющие воспоминания. Мысль же сосредоточил на ином — на опыте по перестройке, накопленном штабом.

Сейчас, на отдалении, как бы со стороны, он отчетливее видел, что штабная партийная организация сразу же после XXVII съезда партии активно включилась в борьбу за перестройку. Она затронула прежде всего психологическую подготовленность офицерских кадров. Потом нацелила коммунистов на интенсификацию учебного процесса. И основательно оздоровила микроклимат в штабном коллективе.

Здесь же, в низовом звене, процесс перестройки идет значительно медленнее. Тому, наверное, есть объективные причины. Судя по газетам, «глубинка» от «центра» отстает везде. Но это — слабое утешение. И обиднее всего за молодых офицеров. Они все еще раскачиваются, цепляются за старые методы работы.

Взять того же Алешина. Вроде бы и тянется человек к новому, но мыслит порою по меркам вчерашнего дня. Эта же «болезнь» обнаружилась и у других офицеров. Да, пожалуй, у всех. Ведь он, Бронин, побывал на занятиях в каждой батарее дивизиона. Оказалось, никто еще не утруждал себя поисками нового в боевой учебе. Все молчаливо предпочитали довольствоваться давно проверенными формами работы: так оно, дескать, привычней да и спокойней.

Своими заботами, тревожными мыслями майор Бронин решил поделиться с капитаном Чугуевым. В лице этого политработника он уже успел увидеть требовательного и принципиального человека. Высказав ему все, что накопилось на сердце, Бронин заметил:

— Может быть, я как свежий человек преувеличиваю, Леонид Аркадьевич?