О верности крыс

Императрица вскинулась было, зло сверкнув глазами, но психовать не стала. Усмехнулась:

— Если бы я приказала, он бы ни за что не согласился.

— Откуда тебе было знать, что он не расскажет настоящие планы?

— И его бы прямо так сразу отпустили? — насмешливо уточнила ол Тэно. — Сначала он не знал, что палач — Аджашер. А когда уже попался и узнал… Он хоть и псих, но не дурак. И не мог не понять, что единственный его шанс выжить — если мы успешно и быстро возьмём Вернац.

— Но его же наверняка убили, как только мы начали наступление! — сказал Дзой, бездумно направляя коня следом.

— Не думаю, — ухмыльнулась императрица. — Говорю же: главный палач Вернаца — Тшеза Аджашер. Меньше чем за луну он явно не успел в полной мере насладиться общением. Убить — это слишком просто.

Дзой опять открыл рот, но она продолжила раньше:

— Помнишь старую историю про лису в капкане?

— Лису, которая отгрызает себе ногу? — мрачно переспросил ол Нюрио, ожидая слов о государственной необходимости.

— Да. Так вот: я — не лиса, у меня не так много ног. И я знала, что успею разжать капкан. Так что иди и разжимай, пока Аджашеру не пришла в голову светлая мысль увезти этого герцога из города.

Дзой смотрел пристально, пытаясь понять, насколько она искренна. Никогда этого понять не получалось, и этот раз не стал исключением. Ол Нюрио кивнул и пошёл, взяв с собой один из своих десятков. Уже по дороге к тюрьме, отмахиваясь мечом на скаку от назойливого зангца, он думал, что слова про "этого герцога" звучали чуть более ядовито, чем можно было ожидать. Умри глава древнейшего и сильнейшего рода в Империи — это сняло бы здоровый камень с души императрицы, не имевшей не только рода, но даже истинного имени.

Думать об этом не хотелось.

Дело не в том, чтобы не предать одного неприятного тебе пыльника. И даже не в том, что, каким бы он ни был, Хриссэ всё-таки один из своих, из кхади. Дело в том, что предательство — всегда предательство. И если сегодня ты предашь неприятного тебе пыльника, завтра ты предашь ещё кого-то.

— Йях-ха! — прикрикнул ол Нюрио, посылая коня в галоп. Десяток припустил следом, вспарывая группки мародёров и проносясь дальше.

И как Иера могла быть уверена, что ол Каехо не расколется по-настоящему и не выложит всю подноготную? Как она могла настолько на него положиться? Вся эта история отдавала каким-то коллективным сумасшествием. Настолько нелепая и неразумная, что просто не укладывалась в голове. Слишком нелепо и неразумно даже для пыльника. Не может же дело быть в верности. Не в случае с пыльником. Но зачем-то же он согласился? Какие-то же у него были цели и причины?

Городской тюрьмой Вернаца было просторное двухэтажное здание с эркерами и колоннами, квадрат со внутренним двором. Вряд ли оно всегда было тюрьмой, слишком уж светло и как-то даже торжественно оно выглядело. Здесь неплохо можно было бы держать оборону, если бы её было кому держать. Городская стража вся ушла на стены, и городской судья со своими людьми тоже, как сообщил потрёпанный парень, выуженный из караулки. Геройствовать он не рвался и сразу согласился показать, где держат имперского шпиона.

— Не верю я ему, лорд герцог, — вполголоса, чтоб не слышал караульный, нудел Дзою десятник, пока они шли следом. — Куда-то он нас вниз ведёт, а когда это дворян в подвалах держали?

Когда караульный сказал "Тута", десятник пролез вперёд. "А то мало ли что…" — пояснил он ол Нюрио. Толкнул дверь, шагнул внутрь с мечом наготове, оглядел практически пустую камеру и бросил через плечо:

— Да не, не он.

Ол Нюрио уже вошёл следом. В углу камеры, на загаженном полу действительно лежал на боку какой-то тощий человек, голый и грязный. Больше там не было ничего — даже света и, кажется, воздуха почти не проникало.

— Да и с чего ему тут быть, лорд герцог? — сказал десятник и сплюнул себе под ноги. — Чай, дворянин.

Человек поднял голову, прищурил на герцога глаза с красными веками и без ресниц и хмыкнул. Ол Нюрио застыл на месте. Десятник продолжал.

— Говорили же вам: тут шушера всякая. Дворян выше держат: сортиры, виды из окна. Набрехал нам этот поганец…

Ол Нюрио шагнул вперёд так резко, что десятник от неожиданности осёкся и перестал встряхивать "поганца" за плечо. Герцог, так бледный от бешенства, что это было видно даже в полутьме подвала, сдёрнул с себя плащ, накинул на арестанта. Поднял его на ноги. Десятник вытаращил глаза, сказал "э…", осёкся и кинулся помогать.

— Идти можешь? — спросил ол Нюрио, закидывая его руку себе на шею. С другой стороны ол Каехо поддержал десятник.

— Из этого гостеприимного дома я ещё и пробегусь, — усмехнулся Хриссэ. Голоса у него не было совсем.