О Владимире Ильиче Ленине

В лесу стало темнеть — глубокая осень уже надвигалась, — взошла луна. Ноги стали тонуть в песке. Показалось мне, что сбилась с дороги, — заторопилась. Пришла в Олилла, а поезда нет, пришёл лишь через полчаса. Вагон был битком набит солдатами и матросами. Было так тесно, что всю дорогу пришлось стоять. Солдаты открыто говорили о восстании. Говорили только о политике. Вагон представлял собой сплошной крайне возбуждённый митинг. Никто из посторонних в вагон не заходил. Зашёл вначале какой-то штатский, но, послушав солдата, который рассказывал, как они в Выборге бросали в воду офицеров, на первой же станции смылся. На меня никто не обращал внимания. Когда я рассказала Ильичу об этих разговорах солдат, лицо его стало задумчивым, и потом уже, о чём бы он ни говорил, эта задумчивость не сходила у него с лица. Видно было, что говорит он об одном, а думает о другом, о восстании, о том, как лучше его подготовить.

ОКТЯБРЬ

Надо брать власть немедленно, сегодня

Ильич страшно волновался, сидя в Финляндии, что будет пропущен благоприятный момент для восстания.

Весь целиком, без остатка, жил Ленин этот последний месяц мыслью о восстании, только об этом и думал, заражал товарищей своим настроением, своей убеждённостью.

Ильич перебрался в Питер. Поселили мы его на Выборгской стороне, на углу Лесного проспекта, в большом доме, где жили исключительно почти рабочие, в квартире Маргариты Васильевны Фофановой. Квартира была очень удобна, по случаю лета никого там не было, даже домашней работницы, а сама Маргарита Васильевна была горячей большевичкой, бегавшей по всем поручениям Ильича.

10 октября Ильич принимал участие в заседании ЦК, где была принята резолюция о вооружённом восстании. Восстание развёртывалось. 6 ноября (24 октября) Ильич сидел ещё на Выборгской стороне. Посылал через Маргариту мне записки для передачи дальше, что медлить с восстанием нельзя. Вечером, наконец, пришёл к нему Эйно Рахья, финский товарищ, хорошо связанный с заводами, с партийной организацией и служивший связью Ильича с организацией. Эйно рассказал Ильичу, что по городу усилены патрули, что Временным правительством дано приказание развести мосты через Неву, чтобы разъединить рабочие кварталы, и мосты охраняются отрядами солдат. Явно было — восстание начинается.

Ильич решил, что он сам сейчас же пойдёт в Смольный, и заторопился. Маргарите оставил записку: «Ушёл туда, куда вы не хотели, чтобы я уходил. До свидания. Ильич».

Ночью я ходила к Ильичу на квартиру к Фофановой и там узнала, что Ильич ушёл в Смольный.

В Смольном

Смольный был ярко освещён и весь кипел. Со всех концов приходили за указаниями красногвардейцы, представители заводов, солдат. Стучали машинки, звонили телефоны, склонившись над кипами телеграмм, сидели девицы наши, непрерывно заседал на третьем этаже Военно-революционный комитет. На площади перед Смольным шумели броневики, стояла трёхдюймовка, были сложены дрова на случай постройки баррикад. У входа стояли пулемёты и орудия, у дверей — часовые.

В 2 часа 30 минут открылось заседание Петроградского Совета рабочих и солдатских депутатов.

С бурным ликованием встретил Совет информацию о том, что Временное правительство больше не существует, отдельные министры подвергнуты аресту, будут арестованы и остальные, предпарламент распущен, вокзалы, почта, телеграф, Государственный банк заняты. Идёт штурм Зимнего дворца. Он ещё не взят, но судьба его предрешена, и солдаты проявляют необычайный героизм; переворот прошёл бескровно.

Бурно приветствовал Совет пришедшего на заседание Ленина. Ленин делал доклад. Он не говорил никаких больших слов по поводу одержанной победы. Это характерно для Ильича. Он говорил о другом, о тех задачах, которые стоят перед Советской властью, за осуществление которых надо взяться вплотную.

Он говорил, что началась новая полоса в истории России. Советское правительство будет вести работу без участия буржуазии.

Близка эта речь была членам Петроградского Совета солдатских и рабочих депутатов. Да, начинается новая полоса в нашей истории. У помещиков возьмём землю, фабрикантов обуздаем, а главное — добьёмся мира. На помощь придёт мировая революция. Ильич прав. Бурными аплодисментами покрыта была речь Ильича.

Вечером должен был открыться II съезд Советов, он должен был провозгласить власть Советов, закрепить одержанную победу.

Ильич, не спавший почти совершенно предыдущую ночь и всё время принимавший активное участие в руководстве восстанием, когда не было уже никаких сомнений в одержанной победе, ушёл из Смольного ночевать к Бонч-Бруевичам, жившим неподалёку от Смольного на Песках. Ему отвели отдельную комнату, но он долго не мог заснуть, тихонько встал и стал составлять давно уже продуманный со всех сторон декрет о земле.