О власти

1027. Человек – это зверь-чудовище и сверхзверь; высший человек – это человек-чудовище и сверхчеловек: именно так все и складывается. С каждым прирастанием человека ввысь и в величие он растет также вглубь и в страшное. Не следует желать одного без другого – или, еще точнее: чем основательней хочет человек одного, тем основательнее он достигает как раз другого.

1028. Не будем себя обманывать: величие неотделимо от страшного.

1029. Я поставил познание перед картинами столь страшными, что всякое «эпикурейское удовольствие» при этом невозможно. Лишь дионисийской радости достанет на это – только я по-настоящему открыл трагическое. У древних греков, благодаря их моральной поверхностности, оно понималось превратно. И резиньяция – тоже не урок из трагедии! – а превратное ее понимание! Тоска по ничто есть отрицание трагической мудрости, ее противоположность!

1030. Целостная, полная и могучая душа справится не только с болезненными и даже ужасными потерями, лишениями, унижениями и грабежами: она выйдет из этих бездн в еще большей полноте и силе – и, что самое существенное, с новым прибытком в блаженстве любви. Полагаю, тот, кто угадал хоть что-то об этих самых донных предпосылках всякого прироста в любви, поймет Данте, который на вратах своего ада написал: «… и вечною любовью сотворен».

1031. Я обежал всю округу современной души, посидел в любом ее уголке и закоулке – это моя гордость, мука моя и мое счастье.

Действительно преодолеть пессимизм; как итог – гётевский взгляд, полный любви и доброй воли.

1032. Это вовсе не самый главный вопрос, довольны ли мы собой; куда важнее, довольны ли мы вообще хоть чем-то. Предположим, мы говорим «да» одному-единственному мгновению – это значит, тем самым мы сказали «да» не только самим себе, но и всему сущему. Ибо ничто не существует само по себе, ни в нас самих, ни в вещах: и если душа наша хоть один-единственный раз дрогнула от счастья и зазвучала, как струна, то для того, чтобы обусловить одно это событие, потребовались все вековечности мира – и все вековечности в этот единственный миг нашего «да» были одобрены и спасены, подтверждены и оправданы.

1033. Утверждающие аффекты: – гордость, радость, здоровье, половая любовь, вражда и война, благоговение, красивая повадка, манеры, сильная воля, дисциплина высокой духовности, воля к могуществу, благодарение земле и жизни – все, что изобильно и хочет отдавать, и дарует жизнь, и облагораживает, и увековечивает, и обожествляет – вся мощь преображающих добродетелей… всякое согласие с жизнью, да-сказание, да-деяние.

1034. Мы, меньшинство или многие, которые отваживаемся снова жить в мире, избавленном от морали, мы, язычники по вере, – мы, вероятно, также и первые, кто понимает, что такое языческая вера: это когда ты должен представлять себе более высших, чем человек, существ, но существ по ту сторону добра и зла; должен всякое «быть выше» понимать как «быть вне морали». Мы веруем в Олимп – и не веруем в «распятого»…

1035. Новейший человек свою идеализирующую силу в отношении бога по большей части связывал с возрастающей морализацией последнего – что из этого следует? Ничего хорошего, одно только умаление человеческих сил.

Дело в том, что в принципе возможно как раз обратное, и оно уже проявляет себя некоторыми признаками. Бог, помышляемый как освобожденность от морали, как вся полнота жизненных противоречий, теснящихся в нем, и высвобождающаяся, оправданная в божественной муке: – бог как надстояние над жалкой моралью зевак и бездельников, как потусторонность от «добра и зла».

1036. В известном нам мире бытие гуманного бога недоказуемо – до этой мысли вас нынче еще можно силой дотащить. Но какой вывод вы из нее извлекаете? «Оно нам недоказуемо» – скепсис познания. Но все вы боитесь другого вывода: «В известном нам мире доказуемо бытие совсем иного бога, такого, который по меньшей мере не гуманен» – короче, то есть: вы продолжаете держаться за своего бога и изобретаете для него мир, который нам неизвестен.

1037. Удалим из понятия бога высшую доброту – она бога недостойна. Удалим также высшую мудрость: это все тщеславие философов, которым бог обязан сумасбродным ореолом монстра мудрости – они ведь хотели, чтобы бог походил на них! Нет! Бог – высшая власть, этого достаточно! Из этого следует все, из этого следует – «весь мир»!