О войнах

Авторы книги Джон Фереджон и Фрэнсис Розенблют подчеркивают усталость от войны и тоску по объединению, особенно среди крестьян, угнетенных налогами и военной службой. Фаррис добавляет классовые отношения. С одной стороны, даймё были втянуты в гонку за интеграцией военной и экономической мощи в формах, аналогичных легалистским реформам в Китае. Они поощряли торговлю, чтобы облагать ее налогами, уменьшали налоговое бремя крестьян, запрещали армии, живущие за счет земли, что также обеспечивало крестьянство средствами к существованию. После 1550 г. наблюдался демографический и экономический рост, поскольку улучшение ирригации, земледелия и торговли подняло производство выше прожиточного минимума. Были сделаны шаги к разрешению парадокса, связанного с эффективным обеспечением армии без чрезмерного ущерба для экономики. Во-вторых, крестьяне, со своей стороны, оказывали давление на своих даймё, используя "оружие слабых" - "нанося удары, скрываясь, прячась, подкупая, ведя переговоры и, в крайнем случае, сражаясь".

Успеху способствовали демилитаризационные реформы. В 1587 г. по приказу Хидэёси была организована "охота на мечи", в ходе которой войска входили в деревни и храмы и конфисковывали мечи, копья и оружие. Крестьянам, горожанам и священникам было запрещено носить оружие. Эдикт о разделении 1591 г. предписывал комплектовать армии только профессионалами. Напротив, самураи лишались права заниматься сельским хозяйством. Теперь крестьяне и солдаты были разделены. Реформы были направлены на пресечение беззакония в деревне, они позволили крестьянам, ремесленникам и купцам сосредоточиться на производстве, а при Хидэёси были значительно улучшены кадастровые работы. Триумвиры создали военную организацию, которая приносила меньше вреда крестьянам и горожанам и объединяла экономическую и военную мощь.

Мир Токугава, 1603-1868 гг.

Объединение привело к впечатляющему повороту истории: за 250 лет практически не было войн. Единственная война произошла в начале этого периода, когда Иэясу еще боролся за установление своего правления. В начале и конце периода Токугава произошло три тысячи локальных случаев насильственного крестьянского протеста, в основном из-за налогов, которые были быстро подавлены. Баррингтон Мур считает, что японские крестьяне в этот период играли пассивную роль в исторических изменениях, в отличие от своих китайских или российских коллег.

Мир, а не война, привел к росту торговли и городов, к созданию относительно развитого аграрного общества с протокапиталистическими тенденциями. Вооруженные силы пришли в упадок, поскольку солдаты были разбросаны по всей стране мелкими отрядами. Несамурайские войска были распущены, а самураи носили, но редко обнажали мечи. Военная подготовка практически отсутствовала, и солдаты выполняли только полицейские функции. Высший социальный ранг имели самураи, владеющие мечом, далее шли лучники и пикинеры, а низший - те, кто носил оружие. Таким образом, престиж военного сословия находился в обратной зависимости от умения убивать. Правили игрушечные солдатики. Система сохраняла "фасад военного правительства". Но это не была машина, пригодная для ведения войны. . . . Сила правительства Эдо заключалась не в его способности воевать, а в способности предотвратить начало войны". Необходимым условием было отсутствие внешней угрозы. Когда в 1850-х годах иностранные флоты выступили против Японии с серьезными намерениями, ее вооруженные силы не смогли оказать сопротивления.

 

Неофициальный империализм эпохи Мэйдзи и Тайсё, 1868-1904 гг.

Мир Токугава закончился насилием, предшествовавшим и сопровождавшим реставрацию Мэйдзи в 1860-х годах. После этого межгосударственные войны стали происходить чаще, чем в любой другой период истории Японии, в среднем раз в 2,5 года. Это была вторая поразительная трансформация. Наши данные неожиданно улучшились, и мы можем ясно увидеть влияние внутренней политики на принятие решений о войне и мире.

После 1854 г. американские и британские военно-морские державы вынудили Японию подписать "неравноправные" торговые договоры, открыв торговые порты для иностранных судов и торговых домов. Неравноправными они были в двух смыслах. Во-первых, они давали право экстерриториальности иностранцам, проживающим в этих антрепотах, которые подчинялись не японским законам, а законам своих стран. Они не могли быть привлечены японскими судами даже к уголовной ответственности за убийство. Во-вторых, договоры устанавливали японские тарифы на импортируемые и экспортируемые товары, в то время как колониальные державы могли устанавливать свои собственные тарифы. Это неравенство вызывало глубокое недовольство, как и в Китае, однако его соблюдение обеспечивалось иностранными военными кораблями, сопротивление которых было бесплодным.