О Воскресении, Смерти и Сатане

Его кончиной мертвецы вновь ставшие живыми,

Меня, царицу, ввергнув в прах у самых врат Шеола,

Ногами топчут всякий раз, как их сдержать пытаюсь.

₁₄

О, запирайте вы врата Шеола поскорее

Пред этим Мертвым, смерть Его меня хитрее много.

Да не услышит кто мой стыд теперь пред миром целым!

Мертвец, явившийся извне, меня порабощает.

Все мертвецы стремятся в жизнь, а Он сюда проникнул.

Сей Искупитель жизни вдруг зашел в Шеол незванно

И дарит жизнь живущим здесь безжизненным останкам.

Да кто позволил-то Ему войти сюда, сокрывши

Сей живопламенный огонь? Он кротко согревает

Холодный и немой вертеп туманного Шеола».

₁₅

Во логове Шеола Смерть вдруг Ангелов узрела,

Бессмертных видит среди толп приободренных смертных.

«Смятенье, – говорит она, – моим владеет кровом.

Шеол пустеет, мертвецы его бросают бездны.

И Ангелы в него сошли, бессмертные созданья,

И то, и то меня томит. Смотрите, ко Гробнице

Подходят Ангелы – один вдруг сел у изгловья,

Другой у ног Его сидит, сияющекрылатый[20].

Поспорю с ними, может, их уговорю вернуться,

Вспарить на выси своих царств, забрав с собой трофеи?»

О, не отвергни, Иисус благой, за дерзость речи,

За гордые мои слова: против Тебя глаголал.

Кто пред Твоим честным Крестом хоть каплю усомнился

Во человечестве Твоем и пред Твоим величьем

Не принял веры в Божество Твое? Я две природы

В Тебе признал: Ты человек и Бог единосущно.

В Шеоле сможет ли мертвец блаженно обратиться?

Гряди, Господь, среди живых вещая покаянье.

Царь Иисус, прими мое моление, в залог же

Возьми обет, что сам Адам, вместе с Тобой идущий,

Уносит из шеолских недр, обетованье дивно:

В нем мертвецы идут во прах, и я совсем такой же,

Сиим обетом облечен живущий всякий. Знаю,

Адам – он лишь задаток, тот, явле́нный его телом.

Взнесись над перстью, Иисус, расширь Свои владенья:

Когда услышу звук трубы, трубы Святого Духа,

Я сам, поднявшись, поведу к Тебе навстречу мертвых.

Наш Царь покинул Ада сень, печальные пределы,

Он превознесся надо всем, как победитель Смерти.

О, горе, горе будет тем, кто оказался слева:

И духам злобы и бесам, и Сатане и Смерти,

Греху, Шеолу – горечь мук, а радость – тем, кто справа.

Вспоем безмерной славе гимн, нетленью Иисуса,

Того, кто умер и восстал – дать жизнь и воскресенье!

ГИМН XXXVII

Благословен, Господь,

Твой крест сломил Шеола жгучее стрекало.

Зря оскудение богатств, в Шеоле

Смерть рыдала, Сокровища свои навек теряя без возврата.

«Шеол, Шеол, кто у тебя богатства отнимает?

Гиезий крал, был уличен[21]. Но каждый день я хищу,

А кто возмог меня схватить? К больным царям крадусь я,

Которых охраняет, вкруг сомкнувшись плотно, стража,

Врата надежно стерегут привратники с оружьем,

Но все же души я царей беру и похищаю.

Бесплодные среди людей скорбят, живут в печали,

Ликует только лишь Шеол в своем бесплодье вечном,

Нельзя никак рождать ему, иначе опустеет,

Он обречен, чтоб в лоне хлад бесплоднейший гнездился,

И ни одно рожденье он вовек своим не явит.

Ревекка, в чреве двух прияв, томилась от страданий,

От болей смерть звала к себе[22]. Шеола муки пуще!

Неведомые муки он познал чадорожденья:

Как эмбрионы, мертвецы в нем встрепенулись разом,

Терзая лоно, все они стремятся на свободу.

То не Исайин ли глагол, пророческое слово,

Услышан, принят слухом здесь, и принят во вниманье?

Исайя встал и произрек пророческие речи:

„Кто слышал таковой глагол? В один ли день возникла

Страна? Рождался ли народ за час?[23] Да было ль это?“

Или сокрыт конечный смысл Исайи слов?

Иль тени Те словеса? Но, верно, лгу себе, что я царица,

Не ведая, кто ныне я, заточник иль охранник?»

Речения я слышал два священного Исайи,

О них все спорили, и спор ведется тот доселе.

«Приимет в чреве и родит святого Сына Дева»[24],

Еще изрек: «И персть родит, ведь Он рожден от Девы».

И забеременел Шеол, и разродился Богом.

И вопреки природе вдруг два лона изменились:

И Девы лоно процвело, и чревеса Шеола.

Для Девы радость, ведь она родила миру Чадо,

Шеолу горестная скорбь, ведь муками терзаем

От воскресенья мертвецов в рожденьях к новой жизни.

₅

Езекииля[25] я узрел на пустыре равнины[26]

Всем мертвым даровал он жизнь, приказывал скелетам,

И видел я: груды костей, затрепетав, ожили.

Вот слышен стук костей сухих во сумрачном Шеоле,

Подружку каждая свою по стуку обретает,

Сустав же всякий своего товарища. Не спросит:

«Где ж он, мой друг? Сживятся ль вдруг разбросанные кости?»

Нет вопрошаний. Иисус всем даром жизнь дарует.

Вселенной всей Его лишь глас звучащий управляет.

₆

О, скорбь Шеолу, он узрел, как мертвецы ликуют,

Страдальцев сонм весельем полн, нет ни в одном печали.

О Лазаре Шеол рыдал: «Как смело он уходит!

Шагай же с миром, о мертвец, живой и полный жизни,

Два раза был оплакан ты, пред гробом и во гробе:

Рыдали сестры, когда он входил в мои владенья,

Во мрак могильный, плач второй – мой собственный, когда он

Покинул сумерки гробниц, оплаканный живыми,

Он воскресает, я, Шеол, вовеки не утешусь.

Теперь вполне я боль познал навечно расставанья,

Возлюбленный, уходишь ты, я проливаю слезы.

Шеол пристрастен к мертвецам, привязан к ним жестоко.

Как дороги тела их тем, кто их родил, – их крал я,