«О восьми лукавых духах» и другие аскетические творения

И почему иные почитают наиболее достойными тех, которые полезны для других, нежели тех, которые в добродетели полезны для себя? Мне кажется, что они непременно похвалят того, у кого горит дом и все имущество в доме объято пламенем, а он, послушавшись убеждения друзей, идет с ними для сватовства или для предстательствования [за кого-то], потому что потребность друзей признал более достойною предпочтения, нежели прекращение пожара в доме; и в таком случае окажут уважение тому, кого рассуждающие здраво должны заподозрить в умоповреждении и безумии. Но хуже пожара то, что потерпит ум от каждого из чувств, если не преградит входов, через которые вносятся вещества, питающие горящий огонь; подобно сухим дровам, [они] складываются в кучу, чтобы распалить ими естественный пламень, причем память, как мехами, раздувает его внимательным размышлением и делает более неудержимым и неугасимым, нежели огонь на пожаре. И сие-то, кажется негодуя на некоторых, произнес Бог Пророку; и с гневом говорит; Еда не видиши, что сии творят во градех Иудиных и вне Иерусалима? Сынове их собирают дрова, и отцы их зажигают огнь, и жены их месят муку, да сотворят опресноки воинству небесному (Иер. 7:17–18), выражая сим, что зрение, как сухие дрова, собирает раздражающие образы, похоть возжигает в них сильный огонь и память [Col. 1073] непрестанно раздробляет и умягчает это. Так зрение, пролагая путь через это, приводит к действительному греху, который совершается при общем содействии всего [выше]сказанного. А собирати тростие на плевы (Исх. 5:12) есть дело трудящихся над изготовлением кирпичей в Египте (см. Исх. 1:14, 5:8, 16), а не пребывающих в безмолвии.

Глава 11

Поневоле [это] собирает тот, кто без различения входит в общение с множеством людей: из вещества, производящего грех, придает он бездейственной [пока] страсти, словно глине, кубическую форму [кирпича]; сама по себе [страсть] не имеет вида, но принимает ясный отпечаток тех образов, какие при помощи чувства начертаны внимательным размышлением. Ибо страсть может приводить в движение одно только естественное стремление, и то слабо, если не содействуют ей внешние вещества. Но когда примет она в себя привлекательные и обольстительные образы, тогда определенными очертаниями чувственного удерживает помысел в оковах. Например, ярость и похоть, удовольствие и печаль — силы, находящиеся в покое и не имеющие вида, пока нет в обилии вещества, возбуждающего их к деятельности. Но если в ярость опечаленного и в похотение наслаждавшегося или в другую какую-либо страсть чувство привнесет соответствующий образ, то страсти сии дают дело чувствам и постоянное занятие мысли при воззрении на отпечатления того, что раздражает и производит страстное и крайне тягостное напоминание. Посему-то и прекрасно безмолвие, ибо не видит вредного, а что не было видимо, того не приемлет в себя мысль; и чего не было в мысли, то не приводит в действие память представлением сего, а что не приводит в действие память, то не раздражает страсти; когда же страсть не возбуждена, тогда внутренность в глубокой тишине и в мире. Посему-то премудрый Моисей, хотя на нем лежали забота и попечение о народе иудейском, однако же палатку свою поставил вне стана, вдали от многолюдства, избегая, сколько можно было, неподобающего беспокойства и доставляя покой помыслу, чтобы усматривать и узнавать, что полезно душе.

Глава 12