О времени, стране и о себе. Первый секретарь МГК КПСС вспоминает

Запись Ю. А. Прокофьевым по памяти своих показаний следователю в прокуратуре г. Москвы о событиях, происходивших в Москве, и о своем участии в них

28–29 августа 1991 года

Российский государственный архив социально-политической истории Ф. 660. Оп. 6. Д. 6.

(Л. 12) Мой взгляд на события августа 1991 года.

О событиях, происходивших в Москве 17–21 августа 1991 года, и моем участии в них могу сказать следующее.

Вечером в субботу 17 августа, где-то в районе 23 часов ко мне на дачу зашел Шенин – секретарь ЦК КПСС. Обычно вечером жители дачного поселка гуляли, и этот визит у меня вопросов не вызвал. В разговоре Шенин сказал о том, что завтра он вместе с группой товарищей, в том числе Болдин, Бакланов, – руководители аппарата Президента СССР – собираются лететь в Крым для того, чтобы убедить Горбачева ввести чрезвычайное положение. В связи с этим Шенин просил меня в этот день быть на работе, хотя я планировал провести выходной по-иному.

Для меня это сообщение не было неожиданностью, поскольку вопросы введения чрезвычайного положения неоднократно обсуждались в присутствии Михаила Сергеевича весной этого года. Более того, в марте месяце он даже давал поручение группе руководящих работников во главе с Янаевым разработать предложения по чрезвычайному положению и его введению. Соответствующие предложения были разработаны и переданы президенту. Но в то время все это свелось к принятию в мае месяце Указа Президента СССР о порядке введения чрезвычайного положения в отдельных отраслях народного хозяйства и регионах страны. Дело до введения чрезвычайного положения не дошло. Так что еще раз хочу сказать, что для меня этот разговор неожиданностью не был, тем более что ситуация действительно была сложной – мы, по существу, уже стояли перед крахом экономики.

Все воскресенье я провел на работе, каких-либо звонков (Л. 13) сигналов не поступило. Около двадцати трех, двадцати четырех часов позвонил Шенин и сказал о том, что они вернулись из Крыма, что разговор был очень тяжелым, что Горбачев считал несвоевременным введение чрезвычайного положения, потом согласился, но сказал, что это надо делать через сессию Верховного Совета или даже съезд. Но поскольку приехавшие товарищи убеждали его, что откладывать введение чрезвычайного положения нельзя, он сказал – цитирую дословно, как мне передал Шенин: «Черт с вами, действуйте».

Утром, в понедельник 19 августа, когда я ознакомился с обращением к народу, с новыми постановлениями, то у меня вызвал беспокойство тот факт, что в одном из первых распоряжений ГКЧП отменялось действие всех неконституционных форм правления. В Москве к тому времени была введена экспериментальная форма правления, не являвшаяся конституционной, поскольку по Конституции СССР и по Конституции РСФСР ни мэры, ни префекты, ни правительства городов не были предусмотрены. Поэтому первая мысль была такая: если будет реализовано постановление Чрезвычайного комитета, то Москва останется без исполнительной власти, тем более что мэра города Попова в это время в городе не было. Поэтому в восемь утра я позвонил Лужкову – вице-мэру и попросил приехать ко мне. Он сказал, что приехать не может в связи с тем, что едет сейчас к Ельцину. Я предположил, что это, наверное, бесполезно, поскольку в городе (как рассказали приехавшие в горком товарищи) введены войска. Но Лужков ответил, что он все равно постарается доехать до Ельцина, после этого я (Л. 14) попросил его приехать после Ельцина. Лужков задал мне вопрос: «На каком основании вы меня приглашаете?», я ответил: «Вы коммунист, я коммунист, нам надо посоветоваться о ситуации в городе». Мое предложение принято не было.

Продолжая беспокоиться о том, что город останется без власти или будет создан какой-либо другой городской чрезвычайный комитет или назначен наместник, что привело бы к двоевластию в городе, я попросил приехать Никольского – члена правительства города, которого давно знал, и Белова – исполняющего обязанности председателя Московского Совета. Им был предложен следующий вариант: президиум Московского Совета является органом конституционным, и он мог бы возложить ответственность как исполнительный орган на правительство Москвы. Таким образом, не нужно было бы вводить какую-либо иную структуру правления. Кроме этого, я предложил восстановить деятельность исполнительных комитетов районных Советов, которая временно была приостановлена. Это предложение основывалось на том, что префектуры еще не были образованы, а город в такой сложнейшей ситуации должен быть управляемым. Мне был задан вопрос: «А что будет, если Лужков не согласится?», я ответил, что тогда надо решить, кто из членов правительства возьмет на себя такую ответственность.