О заблуждениях и истине

Не говорю я о порядке, в каком бы должно стоять сим трем знакам в сходственность порядку способностей, которые ими изображаются: сей порядок без смонения превращен стал, когда побывал в руках человеческих, и все почти Языки Народов в сем разнствуют. Но поелику истинный Язык есть единствен, то и расположение сих знаков не было бы подвержено таким разногласиям, когда бы человек умел сохранить оный. И так везде я вижу с явственным удостоверением три знака действователя, действия и произведения; и как сей порядок есть общий всем Существам мыслящим, то смело могу сказать, что ежели они и захотят, то не возмогут удалиться от него.

Однако не надобно думать, что и в самом истинном Языке сии знаки всегда расположены были в том же порядке, в каком они суть в наших умных способностях, ибо сии знаки суть токмо чувственное изображение оных; а я показал уже, что чувственное никогда не может иметь одинакого течения с умным, то есть, что произведению никогда не могут быть совместны те же Законы, какие Началу его родителю.

Но превосходил бы сей язык все прочие тем, что его чувственное выражение никогда бы не изменялось и сообразовалось бы без малейшей перемены порядку и Законам, которые собственно и в особливости принадлежат сущности его. Сверх же сего Язык сей имел бы то преимущество, как уже мы видели, что не был бы подвержен никакому обоюдному знаменованию, а всегда бы оное было одинаково; понеже оно связано с природою вещей, а природа вещей неизменяема.

О Глаголе

Один из трех начальных знаков, необходимо нужных во всяком выражении мыслей наших, заслуживает наше внимание предпочтительно пред прочими, о котором теперь нечто скажем: сей есть знак, связывающий два прочие, и который в наших способностях умных есть образ действия, а в началах телесных образ Меркурия; словом, сей есть то знак, который у Грамматиков называется Глаголом.

И так не должно забывать, что когда он есть изображение действия, то на нем утверждается всякое чувственное творение; и поелику свойство действия есть все делать, то свойство знака его, или образа, есть представлять и означать все то, что делается.

Размысли же теперь о свойствах сего знака в сложении речи; приметь, что чем он сильнее и выразительнее, тем чувствительнее и явственнее бывают содействия, происходящие от него; последуй сему опыту, который легко сделать; увидишь, что во всех вещах, власти и условиям человеческим подверженных, содеяние их учреждаемо, Определяемо и одушевляемо бывает наипаче чрез Глагол. Наконец пусть рассмотрят Примечатели, не чрез сей ли знак, называемый Глаголом, являемо бывает в нас все, что ни есть умственнейшее и действительнейшее; не он ли один способен подкрепить, или ослабить выражение; а имена действователя и подлежащего, единожды определенные, остаются всегда те же: и пусть потом судят, справедливо ли мы приписываем ему действие; понеже в самой вещи он есть хранитель его, и помощь его неотменно нужна к содеянию чего бы то ни было, или к выражению даже и безмолвному.

Здесь кстати заметить, от чего праздные Примечатели и умозрители Каббалисты ничего не находят? От того, что они всегда говорят, и никогда не ГЛАГОЛЮТ.

Не стану более распространяться о свойствах Глагола; разумные глаза могут и в том, что я сказал, сделать весьма важные открытия, и уверить себя, что в каждую минуту жизни своей человек представляет чувствительный образ тех средств, чрез которые все восприяло свое начало, действует и управляется.

И так вот еще Закон, которому все Существа, Имеющие дар Глагола, обязаны покоряться; и вот для чего сказал я, что все Народы земные имеют один Язык, хотя все они изъясняются различным образом.

О дополнительных частях речи

Не говорил я о прочих частях, входящих в составление речи; я назвал их просто прибавочными, которые в выражении служат вспоможением, дополняют недостаток слов и объясняют некоторые отношения действия; или они суть образы и повторения трех, которые признаны нами за существенно нужные к совершенному начертанию какой-нибудь мысли.

В самом деле, известно, что Члены, равно как и окончания имен в тех Языках, в которых нет Членов, служат к означению числа и рода имен и к определению существенных отношений между действователем, действием и подлежащим; что прилагательные изображают качества существительных имен, что Наречия суть прилагательные Глагола, или действия; и что наконец и прочие части речи составляют связь разговора и делают смысл его больше, или меньше выразительным, или периоды более полными и стройными; но как сии разные знаки не одинаким образом употребляются во всех Языках, но употребление их много зависит от нравов и обычаев Народов, котроые, поелику соединены с чувственностию, последуют ее переменам; то нельзя их допустить в число частей речи недвижных и непреложных; и так не приведем их в число доводов о единстве языка человеческого.

Всеобщие отношения грамматики