О загробном мире. Православное учение

«Отец мой был мелкопоместный помещик в Ярославской губернии, он владел небольшой деревенькой. Тихо, плавно текла моя жизнь, и я был примерным ребенком. Но вот мне исполнилось десять лет, и я поступил в одно из учебных светских заведений. Тяжело мне было привыкать к новой жизни. В гимназии я уже не слышал тех теплых слов, наставлений, какие мне давали дома на каждом шагу. Сначала я часто молился, но, к сожалению, надо мной смеялись мои товарищи. Все воспитанники этого заведения, без надзора родителей, были страшными богохульниками, и их язвительные насмешки сыпались градом на мою бедную голову. Поддержки у меня не было, поэтому мое желание молиться ослабевало с каждым днем. Сначала потому, что я стыдился товарищей, а потом уже стало привычным не молиться. Я стал подражать моим приятелям, и молитва уже больше никогда не приходила мне на ум. Наши беседы были самыми грязными, богопротивными. Насмешки над Священным Писанием, над богослужением, над усердием и верой некоторых священников и простого народа – вот что было главной темой наших разговоров. Сначала меня коробило от всего этого, а потом время и общество притупили во мне и это последнее проявление доброго, остаток домашнего воспитания.

Но все-таки, как я ни опошлился в той среде, во мне жило сознание того, что я грешу перед Богом. Но между тем я продолжал делать то же, что и товарищи. Время шло, я перешел в последний класс, и тут-то окончательно совершилось мое падение, и прежние насмешки над священными обрядами и верой людей перешли в полное осмеяние всей Божественной религии. Я сделался отъявленным материалистом. Бытие Бога, бессмертие души, будущая загробная жизнь – все это я считал порождением фантазии и зло высмеивал. Крест, это орудие нашего спасения, я сбросил с себя и с каким-то презрением посмотрел на него… Когда я стоял в церкви по приказанию начальства, как же я издевался, смеялся над Божественной службой! А когда наступали постные дни, я нарочно старался поесть скоромного, чтобы показать свое полное презрение к церковным постановлениям. Святые иконы, жития святых были главными предметами моих насмешек. Всегда перед принятием Святых Таин я старался хоть чего-нибудь поесть, а потом уже шел к причастию. Одним словом, в ту пору я был каким-то извергом, а не человекам.

Но вот наступило время моего выхода из гимназии, и тут-то я ринулся со всей силой в бездну погибели, и много я увлек за собой чистых, невинных душ!..

В один год умерли от холеры мои добрые родители, и их теплая молитва перед Престолом Всевышнего, должно быть, привела к исправлению их заблудшего сына. После получения известия об их смерти я отправился в село к ним на могилу. Странно, как я ни огрубел, как ни смеялся над всеми святыми чувствами человека, а все-таки привязанность к родителям осталась в моей развращенной душе. И холодный ум уступил голосу сердца – желанию побывать на могиле – и не осмеял его. Это я приписываю особенному действию Промысла Божия, потому что эта поездка на родину была началом моего исправления. Приехав в родное село, я спросил церковного сторожа, где могила таких-то, и, не думая перекреститься на церковь, отправился к указанному месту…

Вот уже могила от меня шагах в десяти, вот уже я вижу свежую насыпь, но… вдруг потемнело у меня в глазах, дыхание захватило, голова закружилась, и я упал без памяти на землю. Не знаю, что со мной тут было, только я пришел в сознание уже в квартире, нанятой моим слугой у одного крестьянина. Из его рассказа я узнал, что все окружавшие меня думали, что со мной случился удар, потому что я был без памяти, с багровым лицом и пеной у рта.

На другой день я встал, однако, совершенно здоровый, и как ни ломал голову, не мог объяснить себе, отчего со мной сделался такой припадок. Потом я опять днем отправился на могилу. Но каково же было мое удивление, когда и в этот раз случилось со мной то же самое, что и вчера! Думая, что меня постигла падучая болезнь, периодически возвращающаяся в известные часы дня, я на третий день остался дома, но припадка не было. Но когда я пошел на четвертый день и только стал приближаться к могиле, прежний припадок снова повторился. Встав утром на другой день, я увидел своего слугу каким-то испуганным. Он со страхом смотрел на меня. Позже я узнал от него, что он догадался о том, что эти припадки не случайны, что я, должно быть, слишком грешен, если Господь не допускает меня к могиле родителей. Он был тогда счастливее меня, потому что у него была вера в Промысл, вера в Бога, а я был жалким человеком и не хотел признавать во всем этом указания Божьего! Впрочем, меня довольно озадачили эти странные припадки, и я послал на ближайшую станцию за доктором. Он обещал прибыть на другой день, и пока я его ждал, незаметно для себя задремал. Это было часов в двенадцать ночи. Утром я проснулся рано и… страшно вспомнить! Я не мог пошевелиться, язык мне не повиновался! Увы, я лежал весь расслабленный, тело мое было как в огне, губы пересохли, я чувствовал страшную жажду и окончательно упал духом.