О западной литературе

Самым мощным и жизнестойким оказался, однако же, американский вариант бегства от действительности (или, конечно же, изгнания из действительности). Вернее, оба американских варианта, обе волны – Бит-Поколение и Поколение Хиппи… Мир, в конечном счете, пусть и не слишком надолго, покорили именно они, заметно превзойдя в этом отношении и военно-морской флот США, и даже Голливуд США, хотя успех первых в значительной мере базировался на мощи вторых; да и сама по себе вестернизация – то есть следование американским канонам – на него работала.

Вестернизация возникла как слепая имитация образа жизни, одухотворенного Американской мечтой. Битники же, а вслед за ними и хиппи поселились в ее развалинах. И сама по себе Американская мечта – замешанная на бегстве (в виртуальную действительность Нового Света) – претерпела к этому времени ряд изменений, граничащих с деградацией.

Создать страну праведных мечтали первопоселенцы в Новой Голландии и в Новой Англии. Крах этой иллюзии был уже очевиден для таких людей, как теолог-кальвинист Джонатан Эдвардс (1703–1758), сосланный за чрезмерно крамольный дух его проповедей в захолустный сельский приход. Сознание неправедности и греховности человека (в том числе и жителя Нового Света) двигало отцами-основателями независимого американского государства; именно оно прописано заглавными буквами в Конституции. Отцы-основатели исходили из того, что греховное – карающее – государство сможет заставить греховного по природе своей человека жить более или менее достойно, – и это был новый вариант Американской мечты, новое ее издание.

Но и на этом пути мечтателей ждали жесточайшие разочарования. Уже сама по себе Гражданская война положила конец многим надеждам. Важно, однако, оказалось и другое: человек (которому по идее – согласно основной идее демократии – дозволялось остаться свободным, постольку-поскольку этим не ограничивалась и не ущемлялась свобода ближнего) оказался порабощен обществом. Нам, конечно, на протяжении многих поколений живущим в обществе, дрейфующем от авторитарного к тоталитарному и порой обратно, трудно осознать условия жизни в США (на любом этапе их развития) именно как порабощение; но наиболее прозорливые американские мыслители ставили вопрос как раз так. И здесь нельзя не обратиться к еще одной – эмблематичной для духовного развития Америки – фигуре, к писателю и философу Генри Дэвиду Торо (1817–1862), творческий и жизненный опыт которого воплощен в романе «Уолден, или Жизнь в лесу», а опыт политический – в «Трактате о гражданском неповиновении». Торо проповедовал «свободу изнутри, в своем духовном мире» – и это само по себе означало отказ от Американской мечты. И отсюда до битников и до хиппи (не раз с любовью вспоминавших о нем и на него ссылавшихся) оставался всего один шаг.

Однако перед этим был сделан шаг в сторону. Достаточно, впрочем, традиционный. Бегство в искусство как одна из форм бегства от действительности. Бегство, уместно здесь подчеркнуть, в преображающий мир искусства от остающейся косной и незыблемой в основе своей действительности. Сперва, правда, в Америке возникла идея и была предпринята попытка сочетать этот путь с Американской мечтой, включающей в себя как нечто неотъемлемое идею успеха; в данном случае речь шла об успехе главным образом литературном. Так появился Мартин Идеи (и его создатель Джек Лондон), на образ которого (разве что устранив из этого образа характерно ницшеанские черты) до какого-то времени в весьма значительной степени ориентировался и «кузнец своего успеха и своей судьбы в равной мере» Кен Кизи.