О завтрашнем дне не беспокойтесь

Каменный век! Невежество! Опять же столько хлопот сразу. И Рико и Люка надо чем-то поскорее накормить, а не то вот-вот от голода заплачут. Да и самому не мешало бы поесть. А дрова? Это сколько же понадобится дров, чтобы их хватило на всю ночь? А измерение уровня воды, чтобы утром палатка и костер не утонули в луже? И он закрутился, как белка в колесе. Два часа кряду ушло у него на то, чтобы вскипятить воду, заварить чай, напоить больную девчонку теплой кипяченой водой с растворенным в ней лекарством, сварить макароны с тушенкой, накормить Рико и Люка и поесть самому. Из-за отсутствия посуды макароны они ели прямо из котелка руками. Остатки пищи доели щенки, вылизав котелок начисто. Проблема с дровами временно разрешилась, благодаря тому, что неподалеку от стоянки обнаружилось с десяток хвойных и лиственных деревьев, принесенных паводком. Павлов обрубил их верхушки, которых как раз хватило на то, чтобы приготовить ужин. Дальше стволы деревьев надо было пилить. Он занялся этим уже после того, как Рико и Люк, досыта наевшись горячей пищи, заснули возле костра. Ему пришлось их разбудить и отправить в палатку. Туда же он загнал и их щенков. Вечерние сумерки наступили почти на три часа позже, чем это следовало по показаниям его «командирских» часов. Павлов уже устал удивляться и воспринял это как должное. Он напилил уже много дров — достаточно, чтобы всю ночь поддерживать в костре огонь. О том, чтобы самому улечься спать, не могло быть и речи. Чай не на пикнике, а в глухой тайге, где не только медведи, но, быть может, и тигры водятся. Заготавливая дрова, он пытался вспомнить хоть что-то из того, что когда-то прочитал в художественной литературе о жизни и быте первобытных людей. Первой на память пришла любимая в детстве книжка «Борьба за огонь». Фамилию автора он не помнил. Но это не важно. У героев той исторической повести не было даже луков. Только копья, дротики и дубины-палицы. И огонь при помощи трения они добывать не умели; хранили тлеющие угольки в каких-то плетенках. А у него есть и автомат Калашникова, и карабин «Барс», и даже спички. Впрочем, патроны когда-нибудь закончатся, и ему, возможно, придется осваивать стрельбу из лука и метание копья. Если, конечно, ему придется пробыть здесь достаточно долго. От одной этой мысли его воротило. В глубине души у него еще теплилась надежда на то, что, рано или поздно, он вернется в свое время тем же способов, каким из него выпал. Иначе ему следовало немедленно сойти с ума. Время шло к ночи. Вечерняя заря — сначала бледная, стала изумрудно-зеленой, и по этому зеленому фону, как расходящиеся столбы, поднялись из-за горизонта два светло-желтых луча. Через несколько минут лучи пропали. Зеленоватый свет вечерней зари сделался оранжевым, а потом красным. Самое последнее световое явление заключалось в том, что багрово-красный горизонт стал темным, словно от дыма. Одновременно с закатом солнца на востоке появился теневой сегмент земли. Одним концом он касался северного горизонта, другим — южного. Внешний край этой тени был пурпуровый, и чем ниже спускалось солнце, тем выше поднимался теневой сегмент. Скоро пурпуровая полоса слилась с красной зарей на западе, и тогда наступила темнота. Смолкло пение птиц. На черное небо высыпали звезды. Луна находилась в растущей фазе второй четверти, соответствующей 10-12-му лунному дню. Длинные черные силуэты деревьев на противоположном берегу реки, словно гигантские стрелки, показывали, что месяц передвинулся по небу к той точке, в которой ему надлежит быть в девять часов вечера. Павлов посмотрел на часы. Стрелки циферблата показывали 23 часа 25 минут. Не напутал ли коварный Арнольд Борисович Шлаги с широтой? Вскипятив воду, Павлов в единственной подходящей посудине, найденной им на катере, — эмалированной кружке, — начал готовить чифир — бодрящий и тонизирующий напиток, который получатся путем вываривания на огне высококонцентрированной заварки чая. Очень трудно передать словами красоту таёжной ночи, её нужно увидеть самому и пережить! Впечатление у Павлова было такое, словно он попал в сказку. Небо, вычеканенное хороводом звёзд, то опускалось, то поднималось, будто кто-то специально колебал расшитую парчой ризу природы. Время от времени один из её изумрудов отрывался и вместе с тонкой серебристой нитью устремлялся на землю, как гонец и вестник иных миров. Воздух приходил из глубины тайги то тёплыми, то холодными приливными волнами. Прохладные пальцы ночи касались его лица и нежно ласкали его. Вот — Большая Медведица. Находится почти в зените. Вот — Полярная звезда. Вот — знакомые созвездия. «Как в университете учили определять широту по звездам?» — Павлов задумался и смог вспомнить только определение географической широты по методу Певцова. Вот, только воспользоваться он им не мог, из-за отсутствия телескопа-рефрактора. Он сделал маленький глоток чифира, и произнес любимую фразу своего приятеля Лёньки-философа: «Дзэн объявляет войну разуму, так как, несмотря на его практическую пользу, он мешает нам докопаться до глубины бытия», — которой его приятель, как правило, предварял употребление первой рюмки водки, или стакана, в зависимости от того, в какой таре студенческие друзья-приятели разливали спиртное.