О женщинах и соли

Слезы застили ей глаза, но она поднесла Сесилию к груди, и малышка, едва заплакав вновь, затихла, когда нашла сосок и взяла его в рот. Марию Изабель беспокоило, что ей может не хватить молока, потому что регулярные приемы пищи становились для нее все более редкой роскошью. Она подавила тревожные мысли о том, как сможет обеспечить ее твердой пищей, когда придет время. Вместо этого Мария Изабель уставилась на ленту дыма за окном, который поднимался в небо в медленном вальсе, постепенно сворачиваясь в клубок. Она думала только об этой сигаре, догорающей на закате жизни, и почти осязала ее темное древесное тепло. Но в следующую секунду небо снова стало ясным.

2. Все, что тебя держит

Джанетт

Майами, 2014

Ее будят красно-синие огни, скачущие по стенам, как светомузыка на дискотеке; она смотрит из окна своей спальни. Белый фургон с официальным гербом. Два агента в черных куртках со светоотражающими буквами. За занавеской она вжимает голову в плечи. Ей виден только краешек происходящего, и единственный на всю улицу не перегоревший фонарь источает холодный свет. Буквы на куртках описывают атмосферу сегодняшней ночи: ICE[22]. Лед. Джанетт кутается в халат.

На улицу выводят соседку в наручниках, она в пижаме. На пижамных штанах Минни Маус стоит на цыпочках, сложив у лица ладошки, и сердечки разных размеров лопаются вокруг ее мышиных ушей. Джанетт с ней не знакома. Только знает, что она работает каждый день, даже по воскресеньям. Видит, когда она выходит из дома, всегда в одной и той же розовой форме, с одним и тем же контейнером для уборки. Дыхание Джанетт оставляет на окне маленькие завитки тумана. Агент, женщина с густой копной каштановых кудрей, одной рукой застегивает куртку, а другой держит цепочку, соединяющую браслеты наручников на соседке. Ни шума, ни криков, ни драки. Агенты и соседка идут к фургону молча, огни продолжают вращаться, как фейерверки на День независимости. Второй агент, мужчина, со стуком захлопывает дверцу. Рык мотора. Облако выхлопных газов. Все окна крест-накрест затянуты тонкой проволокой, и Джанетт не видит, что происходит внутри фургона, не видит соседку, когда фургон проезжает мимо таун-хаусов с темными окнами и, свернув направо, исчезает из вида. Все происходит за считаные минуты.

Джанетт пытается снова заснуть и не может. Она втирает лавандовое масло в запястья, принимает таблетку мелатонина. Лежит с открытыми глазами, кажется, не меньше часа. В конце концов она набирает номер, не забыв предварительно нажать *67, чтобы отключить определитель номера. Марио отвечает сонным голосом. Марио отвечает, потому что Марио отвечает всегда, в любое время дня и ночи. И даже сейчас, спустя шесть месяцев после развода и шесть месяцев чистоты, Джанетт сглатывает ком в горле, пока ждет щелчка, знакомого голоса.

Она говорит:

— Я скучаю по тебе.

Любезности и притворство ни к чему. Даже представляться тоже ни к чему. Разумеется, это она. Вздох на том конце провода. Шелест простыней.

— Джанетт.

— Привет.

— Это не может так продолжаться.

— Мне не спится.

Звук, вроде щелчка. Включил свет?

— Та марка имбирного эля, которую ты так любишь, — говорит она, — которую еще перестали продавать в супермаркете возле нашего прежнего дома? Я видела ее сегодня в магазине, куда теперь хожу за покупками.

— И куда ты ходишь за покупками?

— Ты же знаешь, я не могу тебе этого сказать.

— Скажи мне хотя бы, что ты все еще в Майами?

Молчание.

Вздох.

— Джанетт, как долго мы будем продолжать играть в эти игры? Если ты даже не хочешь мне говорить, где ты, зачем ты звонишь? Для того, чтобы еще сильнее разбить мне сердце? Для того, чтобы сделать мне еще больнее?

Она легко представляет его сейчас. Спит без майки и в боксерах. Она легко представляет принт на простынях, цвет, запах свежевыстиранного белья. Стопку библиотечных книг у него на тумбочке. Цвет стен. Они вместе выбрали краску: яичная скорлупа и баварские сливки. Что он читает сейчас?

Он говорит:

— Просто скажи мне, что с тобой все в порядке.

Она отвечает:

— Все в порядке.

Она думала, что звонит ему, чтобы рассказать о рейде, о женщине по соседству. Оказывается, ей нечего сказать по этому поводу. Еще, оказывается, чистота — это непрекращающаяся работа, особенно по ночам. Она вспоминает, как выглядела ее тумбочка год назад: толченые таблетки оксиконтина, сироп от кашля со вкусом винограда, чтобы снимать боль по утрам. Своего рода молитва. Она натягивает одеяло до подбородка. Думает, о чем была бы ее настоящая молитва, если бы она была из тех женщин, которые молятся.

* * *

Что она знает о соседке: вероятно, ей за тридцать, похоже, она из Центральной Америки, домой каждый день возвращается в районе шести-семи часов вечера. У нее кожа цвета жженого сахара и черные волосы. Всегда безупречный макияж. Изогнутые брови. Темно-коричневые губы.

Ресницы, которые загибаются, как цветочные лепестки.