"О" - значит опустошенный

- Одну порцию. Давайте. Что вы пьете, шардонне или совиньон бланк?

Он поймал мой взгляд и засмеялся.

- Вы не думали, что я что-то знаю насчет белого вина, правда?

- Спросите, есть ли у них что-нибудь получше того, что они наливают. Если нет, я буду пить воду со льдом.

- Сейчас вернусь.

Я смотрела, как он пробирается через толпу, и в какой-то момент подумывала, не исчезнуть ли мне. Это казалось невежливым, после того, как он действительно помог мне, рассказав, где работает Анна. Ожидая его возвращения, я раздумывала над тем, что говорила Анна.

Она не сказала прямо, что ее мать лгала под присягой, но это был вывод, к которому я пришла, а она не опровергала. Неудивительно, что двое из троих детей так враждебно настроены. Эвелин подставила своего мужа. В их головах у него не было алиби, значит, он был виновен. Ложь под присягой — преступление, и я не понимаю, зачем она в нем призналась, если только это не было правдой. Она рисковала тем, что ее накажут, разве что истек срок давности, о чем я не имела никакого понятия, несмотря на мои заверения Анне.

Фактически, даже если она солгала, это никак не повлияло бы на ситуацию с юридической стороны. Все трое мертвы: Герман Кэйтс, его соучастник и Терренс Дэйс, человек, которого несправедливо осудили. Обвинение с Дэйса сняли, но хитроумное признание Эвелин имело больше веса в глазах детей, чем решение суда. Ее заявление меня раздражало. Время, когда оно было сделано — тоже. Почему это она вдруг «раскололась»? Этого я не могла понять.

Она прямо не обвиняла его ни в чем. Она просто открыла дверь, раздувая маленькие угольки подозрения в головах детей. И сейчас я сомневалась, что когда-нибудь можно будет установить правду.

Среди общего шума, который значительно стих, я услышала аплодисменты, а потом мужской голос запел. Я подумала, что это музыкальный автомат, но в этот момент подошел Большая Крыса и принес мне бокал белого вина.

- Это Итон.

- Вы шутите.

Я подошла к двери и посмотрела на сцену, где разместилась группа музыкантов, пока шел биллиардный матч. Итон сидел на деревянном табурете, ярко освещенный, голова опущена к гитаре. Шум утих, и он начал петь. На нем была та же одежда, в которой я видела его дома — джинсы, ботинки, белая рубашка с планкой впереди, которую он немного расстегнул.

Он выглядел совершенно не таким, как человек, с которым я разговаривала сегодня.

Пение превратило его из простого смертного в кого-то из другого царства. Я моргала, пытаясь сопоставить этот образ с человеком, которого я видела всего несколько часов назад.

Его голос был мягким, манера — расслабленной. Меня поразила душа, которая сияла через эту песню. Может быть, это была техника, а может — врожденный талант. Казалось, он ни на что не обращал внимания, настолько поглощенный своей музыкой, как будто был в комнате один.

Я оглядела толпу и увидела то же восхищенное внимание. Он казался совершенно не на месте в таком банальном окружении, и в то же время — полностью дома. До меня дошло, что эти люди пришли сюда ради него. Зал был заполнен страстными поклонниками и верными последователями, которые пришли специально, чтобы послушать его выступление.

Я видела такое раньше, эту одержимость, и понадобились годы, чтобы отделить правду от иллюзий.

Мой второй муж, Даниэл Уэйд, был музыкантом. Когда я впервые его увидела, он играл на пианино в баре, в центре Санта-Терезы. Было уже поздно. Воздух пропитался табачным дымом, как он пропитался здесь. Я даже не помню сейчас, почему оказалась там, и была ли с кем-то еще. Даниэл, с его облаком вьющихся золотых волос, наклонился над клавишами, как алхимик. Он играл, как ангел. Его талант был магическим, философским камнем, который обещал превратить металл в золото. Я видела его сквозь туман притяжения. Я влюбилась, не в человека, а в мираж. Слушая, как он играет, я решила, что он был таким необыкновенным человеком, как обещала его музыка. Мне хотелось верить. Я переносила на него качества, которыми он не обладал, качества, которые только казались проступающими откуда-то из глубины. Не знаю, понимал ли он, какой эффект производит, но я обвинила его в нечестной игре и обмане. Он привык к восхищению, и до него, возможно, не доходило, что его способности заслоняли реального него. Я думала, что вижу правду о Даниэле, когда на самом деле, это была тень на стене.

А сейчас здесь был Итон Дэйс, чьи метаморфозы изменили мое мнение о нем. Было что-то неотразимое в его голосе, печаль, мудрость и надежда. Что он делает в Бэйкерсфилде?

Я не могла себе представить, что он станет знаменитым и успешным в таком месте, но было ясно, что никто из сильных мира сего не обнаружил его талант и не предложил помощь.

Рядом материализовался Большая Крыса со словами:

- Парень умеет петь. Прямо, как рок-звезда. Я впечатлен.

- Я тоже.

- Откуда что берется? Вообще-то, он козел.

- Видимо, нет. Или можно быть козлом и талантливым одновременно.

Я осталась на весь концерт. Я ожидала, что группа будет любительской: громкой, неслаженной, играющей популярные песни, намного лучше звучавшие в оригинальном исполнении.