Об иных горизонтах здешнего. Апология вечного возвращения

Геометрия окружности предполагает центр. В отношении центра все точки находятся в одинаковом положении, а сам центр располагается вне окружности, вне хода времени. Даже наивысший момент бытия, когда космос полностью разрушается и, возвратившись к своему непроявленному изначальному единству, заново воссоздаётся, в отношении вечности, центра, не отличается от прочих моментов, ничтожных и несовершенных. И созидание космоса – в вечности, в вечности и ползущий по стеблю травы муравей.

Круг времён не имеет начала во времени, не имеет конца, он существует всегда, но откуда он взялся? Каким образом он мог возникнуть, каким образом точка расширилась в круг? Ведь вечность недвижна и неизменна, ничего нового в ней не может вдруг зародиться, возникнуть, произойти.

Вспомним уже упоминавшийся образ неоплатоников: солнце не порождает лучи, огонь не создаёт свет – они просто исходят от них. Исчезнет солнце – исчезнут лучи, погаснет огонь – погаснет и свет. Так же и всё мироздание исходит из вечности, отражает её, существует благодаря ей. Нет никакого самостоятельного бытия, помимо вечности: всё объемлется ей. Непричастного к вечности не существует.

При «взгляде извне» круг времён – нечто целое и единое, неизменное, существующее всегда. Неизменны движение и перемены, события, судьбы людей – неизменно течение времени внутри круга времён. Смерти, рождения, метаморфозы, эволюции и инволюции, как мы их понимаем, существуют только для нас – для странников круга времён.

Так как любое мгновение круга времён равно причастно к вечности, то и искать её следует не в каком-то особом, великом мгновении, где нам, положим, открыто вообще всё, а в каждом мгновении, прямо сейчас. Вечность, выход из круга времён, не покидая его, одинаково достижимы или недостижимы из любого мгновения.

Интересно, что смысл учения о вечном возвращении в философии стоиков, если следуют ей недостаточно глубоко, путая равенство с тождеством, раскрывается много хуже, чем в философии, допустим, неоплатоников, где возвращение прошлого формально и отрицается. У неоплатоников Единое, данное как многое, всё в целом и разом отражается во вселенском Уме, откуда «потом» и возникают миры. То есть всё бытие вместе с прошлым и будущим существует в Уме недвижно и вечно, как нечто одно – точно так же, как в круге времён. Время же возникает, когда мировая Душа (которая есть порождение, логос Ума) отворачивается от Ума – от созерцания круга времён в его целостности – и обращается к конкретным формам, феноменам, действиям, наделяя тем самым их жизнью, – когда погружается в круг времён.

Доктрина вечного возвращения изменяет важнейшие ориентиры. Вместо ожидания грядущей вечности и глубочайшей внутренней обращённости исключительно к потустороннему, за пределы этого мира, центральным становится данный момент, каждый момент… и мимолётный, и одновременно вечный. Ориентация в каждом мгновении двойственна: в направлении вечного, запредельного, присутствующего в этом самом мгновении, и вместе с тем (или вместо того) в направлении преходящего мира. Подобно тому, как мировая Душа обращена к Уму, а через него и к Единому, и вместе с тем (или вместо того) – ко множественному преходящему бытию.

При этом причастность мгновения к вечности постигается не в результате логических размышлений, хотя, как подготовка, они тоже, наверное, имеют значение. Случается всё неожиданно. Привычный мир вдруг изменяется и предстаёт в совершенно ином измерении – как первозданный, неведомый, новый, но вместе с тем как бесконечно знакомый. Всё преображается, раскрывается, сливается с собственным изначальным прообразом, становится тем, что оно есть, – всё возвращается к собственной сущности. Будто весь прежний мир рухнул, умер, исчез, и вместо него мы вошли в вечность, которую знали давно, знали всегда и ждали всю жизнь…

Причастность мгновения к вечности раскрывает иной горизонт здешнего бытия. Вместо призрачного, мимолётного, обречённого обратиться в ничто всё предстаёт как реальное. Все вещи вокруг пребывают в безмолвии вечности, нерушимы и неизменны и именно таковы, каковы они есть. Сияние форм. Таковы и мы сами: такие, какие мы есть, какими мы были и будем всегда.

Воодушевление от присутствия в преображённом мгновении не знает границ, однако не всё так безоблачно, просто и очевидно, ведь в реальное превращается не только великое, но и ничтожное…

Открывается новая истина: вечность и подлинный мир совсем не такие, какими мы их представляли себе, пока лишь мечтали и размышляли о них. Хотя всё вокруг обновилось и засияло в неведомом ранее свете, мы сами остались всё теми же ограниченными, несовершенными существами – не стали ни демонами, ни богами, остались всего лишь людьми, не знающими даже себя. Не сделался совершенным и мир. Последняя истина не восторжествовала, радикального разрешения тайны бытия не произошло. Наоборот, эта тайна лишь обнажилась.