Об искусстве и жизни. Разговоры между делом

Мы сделали первую выставку Шагала в России в 1987 году. Я обещала ему эту выставку, но он уже к этому времени умер. Я много лет, буквально каждый квартал, обращалась в министерство, но мне не отказывали впрямую, а говорили: «Давайте не сейчас, давайте подождем, вот не сегодня», — и так далее, и когда я ее выпросила, он уже умер. Это были годы перестроечные, но все время, пока мы ее готовили, было опасение, что все вернется на круги своя и запретят. Около шестидесяти рисунков пришло из Франции, что-то было из русских музеев. Выставка была воспринята замечательно. Приехала Валентина Шагал. Много времени с нами проводил поэт Андрей Вознесенский, который сделал фильм о выставке.

Я не смею назвать Марка Захаровича другом, скорее, он для меня был великий художник, а я для него — директор музея, который любил его творчество.

Ирина Александровна была знакома со многими интересными людьми, и когда мы говорили о любимых ею художниках, будь то Оноре Домье или Марк Шагал, и я ловила себя на ощущении, что она знала всех — и да Винчи, и Матисса, и Пикассо. Как это вы его не знали! — притворно удивлялась я, и она разводила руками — будто и правда — неловко, что не знала.

Она рассказывала мне о Рокуэлле Кенте, с которым поддерживала дружеские отношения и называла его «граф Кент» по имени персонажа из «Короля Лира» Шекспира. Помню, я, побывав на выставке Александра Дейнеки на Крымском валу, сказала об этом Ирине Александровне, и она радостно воскликнула, что очень хорошо его помнит. «Расскажите!» — попросила я. «А что рассказывать? Он был большой такой человек, часто приходил в музей и всегда заходил ко мне». Так же скупо она говорила об очень многих своих знакомых, совсем личными историями она не любила делиться. О ком рассказывала больше и охотнее, так это об Александре Тышлере.

Александр Тышлер

Я помню, как Александр Тышлер однажды позвонил мне и в полном восторге стал рассказывать, как его ограбили. Я не сразу поняла, что же вызвало такое его воодушевление, а потом разобрала, поскольку он несколько раз повторил, что украли в числе прочего его статуи — дриады, своеобразные деревянные русалки, которые он делал из тонких стволов дерева. И то, что их украли, поднимало его творчество в его глазах до уровня признания.

Многие сейчас не знают имени этого художника, а между тем уже в 20-х годах он был известен, но за всю длинную, а он прожил 82 года, жизнь и слава его, и отношение к нему менялись.

Значение творчества Александра Тышлера определяется в первую очередь его неустанными поисками нового художественного языка. На протяжении всей жизни он искал и находил новые решения для своего творчества, и в этом плане он очень важен для искусства сегодняшнего дня, когда художники всего мира продолжают эти поиски. Очень ярко это движение началось во время колоссального по своему масштабу исторического перелома начала двадцатого века, который принято обозначать, разбивая на периоды, словами «модерн», «авангард» и так далее, а ведь речь идет именно о создании нового художественного языка. Если мы вспомним, в истории искусства случались глобальные переломы, но в начале XX столетия сменилось не только искусство, но сама жизнь. Тышлер в те годы не был одинок, рядом с ним работали крупные мастера и в России, и за рубежом, однако он нашел свой язык, который, конечно, имеет общее сходство с выразительными средствами, найденными другими художниками, но обладает удивительными, свойственными только ему качествами и в плане сюжета, и в плане художественной формы.