Об искусстве и жизни. Разговоры между делом

Как все-таки интересно проявляются некоторые сюжеты у крупных мастеров! Тышлер делает несколько замечательных крупных листов «Расстрел голубя». Здесь мы видим конфликт добра и зла, при этом добро беззащитно, а зло вооружено. Тышлер в этой работе обращается к своим предшественникам — к Пикассо и даже к Гойе, к его знаменитой картине «Расстрел повстанцев в ночь на 3 мая 1803 года». То есть это линия тянется еще с начала XIX века вплоть до нашего времени, и у Тышлера она возникает уже на новом уровне. Видно, что он не прилепляется только к сегодняшнему дню, он видит шире и масштабнее все, что происходит вокруг него.

Тышлер был тесно связан с реалиями жизни, идущими от детства, от быта, от вещей, сотворенных руками человека, сильна была его связь и с драматическими и даже трагическими событиями, происходившими в то время в обществе, но была у него и замечательная линия лирического и удивительно теплого отношения к миру. Больше всего это проявилось в его пейзажах и в его портретах.

Его портреты — это серия свидетельств восхищения женщиной, любви к женщине, которую он показывал не только в живописи и рисунке, но и в скульптуре. Меня поражают портреты первой жены Тышлера, Анастасии. Я не знаю, какой она была, но меня восхищает значительность ее образа. Я знаю несколько изображений, почти все они даны в одном повороте, не меняется ее поза, но портреты совершенно разные, и глаза Анастасии по-разному фиксируют что-то или не фиксируют, смотрят как бы мимо. Очень значительные портреты, великолепные! Я знаю, что один искусствовед назвал одним из лучших портретов XX века — ее «Портрет со шпильками». А ведь есть еще «Портрет с птицами»! «Портрет Анастасии Степановны Тышлер с вуалью» — замечательный по глубине, красоте и внутренней сосредоточенности. Удивительное мастерство художника. А ведь это 1926 год, то есть Тышлеру нет еще тридцати лет, и он пишет такой портрет! Его профессиональный уровень здесь совершенно поразителен! Мы можем видеть, как художник опирается на реальность, а так как Анастасия Степановна была прекрасной портнихой, он создает ее поэтический образ под вуалью, в сделанной ею шляпке, в виде загадочной незнакомки. С этим портретом Тышлер выступил на второй выставке общества станковистов. Вместе с Давидом Штеренбергом[18] он был воодушевлен идеей создания новой живописи, которая бы была актуальна, современна, интересна и важна для зрителя.

Любимая тема Тышлера — женские образы. Они трансформировались в женщин со свечами на голове, с балаганчиками, где лицо заключено как бы в коробочку или в сцену. В них показана поразительно простая правда — женщина несет на своих плечах, на своей голове, на себе, весь мир. Как он умеет скомпоновать предметы, которые выбирает для этих прекрасных портретов! Эти предметы интересно рассматривать. Когда появляются свечи — это более или менее понятно, они зажжены в честь дня рождения или какого-то другого торжественного события, но есть и загадки, которые Тышлер нам предлагает.

Изображения женщин с чем-то на голове — это портреты Флоры Яковлевны Сыркиной, второй жены Александра Григорьевича. Я с ней училась в одной школе, и ей я обязана тем, что поступила в ИФЛИ. Потом мы много общались, и через нее я все время узнавала о работах Александра Григорьевича. Однажды он подарил мне необычную скульптуру. Это был другой женский мир Тышлера, воплощенный в дереве. Он оказался совершенно замечательным скульптором, необыкновенно оригинальным. Созданная им серия дриад — это женские образы, которые выглядывают, как бы освобождаются, из стволиков. Это не только скульптура, но и живопись, потому что Тышлер с большим мастерством сочетает необработанную поверхность дерева и живописную раскраску костюмов и лиц, заключенных в деревянную оболочку дриад. Они несут в себе монументальную установку, несмотря на небольшой размер, и тоже несут в себе целый мир.

Александр Тышлер и Флора Сыркина в мастерской, 1965. © Из архива Михаила Каменского

Дриады связаны с его домом в Верее, который он купил, получив Сталинскую премию. Он очень любил там бывать. В окрестностях Вереи, видимо, он и находил коряги и деревяшки, которые своей формой подсказывали художнику скульптурные изображения. Это игра, фантазия, он был во многом художником-шутником, называл свои рисунки «капричос» — фантазии. Рисовал, например, корову в шляпе с вуалью, сидящую в кресле, или «Похищение Европы», которая похищается с большим комфортом, сидя на диване на спине быка. Это особая озорная сторона его творчества, выхватывание смешных, нелепых эпизодов из реальности, которые заставляют зрителя не только удивляться и ломать голову над его работами, но и просто улыбнуться. Игровое восприятие жизни, иногда даже сюрреалистическое, конечно, у него было очень своеобразного плана. Он прикасался к этому источнику интуитивно, не будучи сюрреалистом. Его метафоры всегда оставляют возможность свободных ассоциаций и интерпретаций.