Об обращении с людьми

Застенчивость обыкновенно влечет за собою нелепые или принужденные поступки, коими девицы хотят скрыть свое замешательство. Они решатся на то или другое, следуя большим или меньшим внушениям; но как то, так и другое, очень худые маски. Для скорейшего излечения застенчиво­сти надобно ее щадить; казаться, будто оной совсем не заме­чаешь.

Четвертая, совершенно предыдущим противоположная ошибка есть вольное обхождение. Оно может быть следстви­ем привычки или воспитания; но может также иметь за ос­нование слабость, в характере заключающуюся. В первом случае она состоит в приемах, в последнем составляет недо­статок характера.

Наталья между мальчиками воспитана или с детства часто обращалась с мужчинами и совершенно привыкла к мужскому обществу. Обыкновенная женская скромность со­всем ей неизвестна. Против воли увлекаемая резвостью, она болтает и шутит, позволяет себе и другим вольности, со всеми на дружеской ноге и никого другому не предпочитает, кажется во всех влюбленною, но ни при котором о том не думая.

Софья одарена нежным, влюбчивым сердцем; она чувст­вует некоторое тайное влечение к мужчинам; круг их для нее так приятен; кто ей понравится, тот сей же час и сдела­ется ей другом. Она совершенно ему предается, во всем до­веряется; сия дружественность доставляет для нее некоторое наслаждение. Благородное ее сердце не вообра­жает ничего худого; она судит о мужчинах по себе и обман считает несбыточным делом.

Наталья! В добродетели твоей я нимало не сомневаюсь; но наружность тебя обвиняет. Люди стараются перетолко­вывать все в свою пользу, и ты, по крайней мере, подаешь к тому повод. Они считают тебя навязчивою, бесстыдною; они устраняются и становятся недоверчивыми, ибо твое дружеское обхождение со всеми ни для кого не лестно. При всех надеждах, при всех талантах нравиться, ты навсегда потеряешь свое счастье. А потому будь осторожна! Знай, что скорее извинят застенчивость, нежели твою вольность, и что скромность есть первая в женщине добродетель.

Софья! Твоя невинность, твое дружелюбие кажутся мне достойными, но я страшусь твоей неопытности. Бедная, лег­коверная девица! ты не знаешь, каковы мужчины; они или осмеют, или во зло употребят твою слабость. Несчастна ли ты, родители, братья ли и сестры тебя притесняют? ты хо­чешь открыть свое сердце другу? Ах, ты забыла, что он мо­жет изменить тебе! Софья, трепещи своего мягкосердия! Дай управлять рассудку твоим сердцем; не вверяйся ни од­ному мужчине, не испытав его довольно; да и тогда умей хранить тайны. Благородство и твердость довершают добро­детель женщины, и благоразумная постоянность - первей­шая ее должность.

В заключение скажу еще нечто о притязаниях и причу­дах. Они влекут за собою множество поступков, которых вообще нельзя определить и которые бывают более или ме­нее различны, смотря по различию темпераментов и обсто­ятельств. Старайтесь заградить самый источник, одним словом: старайтесь быть добрее, и вам не надобно будет ни­каких правил!

ГЛАВА XII.

Как вести себя непригожим женщинам.

О пригожем и непригожем то же можно сказать, что о сладком и кислом. О первом можно судить глазами, о вто­ром - языком; и как то, так и другое бывает различно, сие зависит от вашего вкуса. Мы не знаем, что прекрасно и что дурно; однако же сие чувствуем. Какое мне дело знать, в чем состоит непригожество? Ты прекрасна для меня, и я люблю тебя; ты мне кажешься дурною, и я тобою гнушаюсь. Моя чувственность действует помимо моей воли; я не тре­бую никакой Эстетики.

Однако же я нахожу, что прекрасное и дурное допуска­ют различные степени, что один прекрасный предмет нра­вится мне более, и один дурной предмет не столько мне противен, как другой; но почему? Того я не знаю, равно как и почему две сласти или две кислоты между собою различ­ны? Пускай об этом умствуют Эстеты, мы будем держаться опытности.

Наши суждения о прекрасном и дурном большей частью относятся к лицу. И это естественно, ибо наша одежда и на­ши обычаи скрывают телесные формы. По сему мы доволь­ствуемся видимым, наперед примечаемым, а сие-то и есть лицо.

Первое впечатление все решает, и потому непригожая особа весьма несчастлива. Она в своем безобразии невинов­на; первое впечатление, внушая отвращение почти неиз­гладимое, переносится на самую личность. Впрочем, если безобразие не слишком поразительно, и выражение целого не совершенно отвратительно, то оно может быть заглажено нравственными достоинствами.