Об образе и смысле смерти

Предисловие

Собранные в настоящей книге статьи о проблеме смерти восходят отчасти к публичным лекциям, отчасти к ежедневной работе с пациентами, в ходе которой мы сообща искали пути разрешения загадок жизни. Именно эта лекционная работа побуждает меня, несмотря на некоторые сомнения, издать книгу в настоящем виде. Ведь я постоянно ощущал, сколько людей ныне испытывают потребность в ответе на эти вопросы, до какой степени их выздоровление, а подчас сама возможность дальнейшего существования зависят от решения этих вопросов.

Эта в широчайшем смысле терапевтическая точка зрения, собственно, и привела меня к изданию книги.

Стоит ли говорить, что при этом я не мог не думать и о своих коллегах? Мы, врачи, всю жизнь стараемся облегчить жизнь других, продлить ее насколько возможно, а между тем как часто, увидев тщетность наших усилий, мы потрясенно спрашиваем: в чем смысл смерти?

А когда мы, сопереживая страданию близких, сами не знаем ответа, бремя жизни год от года становится все тяжелей, и в конце концов мы начинаем ощущать себя безвольными, бесцельными в общем потоке событий. И тогда уже не можем никому по–настоящему помочь.

Это, естественно, не означает, что практикующий врач должен вести с пациентами мировоззренческие беседы: у добросовестного практика для этого просто нет времени — в санатории же, напротив, это зачастую необходимо. Но даже практикующий врач не может быть хорошим врачом, если он не стремится хотя бы самому себе разъяснить эти вопросы — в противном случае рутина быстро поглотит его. Коль скоро мы хотим исцелять других, мы должны прежде всего исцелить самих себя. Если эта книга пробудит желание внести ясность в подобные вопросы, ее цель достигнута. В мои планы не входило давать "только правильные ответы". Такая попытка, как мне кажется, уже сама по себе парализует активность читателя. А ведь именно к проблеме смерти следует подходить с высочайшей внутренней активностью — ни в коем случае не с пессимизмом и не с сентиментальными настроениями.

Наше время, может быть, в еще большей степени, чем прежние эпохи, требует ясного прозрения тайны смерти. Без труда можно понять, что те сильные потрясения, которые выпали на долю человечества в последние десятилетия, не могут быть внутренне преодолены им потому, что сознание его ограничено пределами рождения и смерти. Сущность же человека выходит за эти границы. И если пытаться регулировать жизнь, исходя из сознания, ограниченного 'рождением и смертью, в результате неизбежно возникнут такие же осложнения, как если бы, к примеру, взрослый человек вздумал придерживаться правил питания, годных лишь для младенцев. Вследствие такого поведения, говоря языком врачей, должны развиться болезненные явления. От таких явлений происходит неуверенность в жизни, которую сегодня очень часто можно найти в глубинах человеческих душ и которая влияет на мысли и решения людей. Здесь кроется глубинная причина растущей "нервозности" человечества. Если сравнить в этом плане жизненные настроения минувших эпох, можно прийти к неожиданному результату: внутренняя неуверенность перед лицом жизни и в особенности проблемы смерти появились в сравнительно новое время, и чем больше мы углубляемся в прошлое, тем менее загадочной представляется людям смерть. Сознание этого в первый момент может смутить, но вместе с тем оно, как никакое другое, способно помочь постижению глубинных связей развития человечества и прежде всего вдохновить нас на изучение проблемы смерти — с помощью всех современных средств познания.

Общепризнано, что среди всех современных способов познания наибольшим доверием пользуется естественнонаучный. Однако дальнейшие рассуждения покажут, что как раз применительно к проблеме смерти этот способ познания не дает никаких ответов по существу. На мой взгляд, ответ здесь может дать лишь духовная наука, основанная Рудольфом Штайнером в продолжение естественнонаучного метода. В этой книге предпринята попытка воспользоваться предложенными им методами и точками зрения.

Насколько возможен и научно оправдан такой подход, я попытался представить в моей книге "Гёте и врачевание" ("Goethe und die Heilkunst" 1935; 2.bearb. Aufl. Stuttgart 1957). В связи с этим в данном контексте я могу отказаться от методологических рассуждений. Определенную трудность настоящего изложения я вижу, правда, в том, что в первой части не все понятия могли быть последовательно выработаны с той ясностью, какая желательна для полного понимания. Поэтому я постарался построить описание отдельных эпох так, чтобы читатель сумел "вжиться" в историю проблемы. Только во второй части дается систематическое изложение. Поэтому, быть может, после прочтения ее имеет смысл еще раз вернуться к первой.