Объективная реальность

Отто Эггерштедт прекрасно осознавал, что власть меняет человека. Он, выходец из простой рабочей семьи, солдат Великой войны, стал меняться вместе с тем, как стал подниматься на ступеньки власти. Всё началось в девятнадцатом. Когда солдаты избрали его представлять их интересы в совете Киля. Затем перспективного парня заметили социал-демократы и он стал секретарем их организации в там же. И с этого момента, более двенадцати лет он шел по ступенькам политической и административной карьеры. Работа в городском совете Киля, потом парламент, в котором он был депутатом от СДПГ, потом работа в администрации Вандсбека, где он стал начальником полицейского участка, а тут еще и присоединение Альтоны, беспокойного рабочего городка, в котором очень сильны были позиции коммунистов. Этот маленький городок называли еще и «Маленькой Москвой». Сейчас перед ним лежала бумага, в которой требовалось его разрешение на марш нацистской боевой организации СА, которая являлась штурмовыми отрядами НСДАП. Ему не очень-то хотелось эту бумагу подписывать, но… Была личная просьба барона Вильгельма фон Гайля. Кроме того, что барон был министром внутренних дел, они пересекались еще на ТОЙ войне, и Отто был обязан барону жизнью. Если бы барон лично не разобрался в ситуации, то молодому солдату светил трибунал, а с ним и расстрел. Во время войны любые проступки чаще всего вели к такому наказанию. Потом Отто и в парламенте не раз и не два встречался с бароном, который его не забыл. Будучи на разных полюсах политики, они оба поддерживали Гинденбурга, но чтобы целый барон снизошёл до обычного полицейского чиновника… Это было неожиданно. И отказать ему… было совсем как-то некрасиво. Отто поднял ручку, чтобы черкнуть разрешение, но что-то остановило его. Он еще раз просмотрел бумагу и оговоренное число участников марша — чуть более семи тысяч человек. И вот они пройдут по Альтоне, где СДПГ не настолько влиятельно, чтобы удержать рабочих от выступлений… что будет? Дураком Эггерштедт не был. Он посмотрел на график предвыборных мероприятий. Вот! В соседнем городке как раз будет митинг Объединенного фронта. Второго числа коммунисты и социал-демократы сумели преодолеть целый ряд противоречий. И объединились, чтобы противостоять нацистской угрозе. При этом в Пруссии появились так называемые шерифы, в основном из коммунистов, а они набирали так называемых «добровольных помощников полиции». Хорошо… тогда надо будет сделать так: на митинг взять еще и своего заместителя, а в Альтоне единственным полицейским чиновником останется шериф, пусть он и крутится. И если что-то случится, то можно будет свалить вину в этом на коммунистов, ничего, им не привыкать!

Ну что же, выход найден. Следовательно, мы имеем возможность подписать разрешение и смыться! Ах, как хорошо… Говорят, когда человек теряет совесть, он еще и теряет разум. В РИ судьба Отто Эггерштедта была незавидна. Как только нацисты пришли к власти его арестовали. А потом его убьют в тридцать третьем году, можно сказать, он откроет собой список жертв нацизма среди политических деятелей. Убьют же его в концлагере при попытке к бегству, когда он с двумя товарищами по несчастью будет тащить бревно. По видимому, это был массовый побег. Но пристрелили только его. Уверен, потому что он слишком много знал. Но тут в дверь постучали.

— Господин начальник! К вам господин Макс Йорген, у него рекомендательное письмо от министра Северинга.

Ну вот, небольшая пауза. Сейчас узнает, что от него хочет этот самый типус и… подпишет разрешение. На сегодня он может быть свободен. Домой! К жене и детям!

— Добрый день, господин Эггерштедт.

— Давайте ваше письмо. У вас пять минут.

— Я уложусь в две минуты.

Невысокий молодой человек явно семитской наружности, вот только с русыми волосами передал в руки Отто незапечатанный конверт. Открыв его, начальник полиции побледнел: почерк супруги он знал более чем хорошо. В записке было написано: «Отто, я с детьми в руках этих людей. Прошу тебя, сделай всё, что они просят. Мы в опасности. Твоя Марта».

— Вы понимаете, что я могу отдать приказ арестовать вас немедленно? — как-то вяло и очень неуверенно произнёс начальник полиции.

— При этом вы понимаете, что будет с вашей семьей? — усмехнулся молодой человек, представившийся Максом Йоргеном.

— Что вы хотите? Денег? Так я мзду не беру… — совсем вяло произнёс совершенно сломленный полисмен.

— Зачем же? мне понадобится от вас всего одна небольшая услуга. У вас лежит прошение о проведении марша СА по Альтоне. Надеюсь, у вас хватило ума его не подписывать?

— Ну… да… но я обещал… и что тут такого? Не понимаю…

— Вам и не надо понимать, господин Эггерштедт. Хотя, столько лет в политике и как ребенок, право слово. В общем, вы не подписываете эту бумажку, едите в Киль, в клинику вот по этому адресу. Когда тут всё успокоится, у вас будет алиби, и ваша семья в целости и сохранности. Надеюсь, мы нашли с вами общий язык?

— Ну да, мы же оба говорим на немецком, хотя вам бы, господин Йорген, больше подошёл бы идиш… — как-то совсем вяло огрызнулся полицейский.