Обелиск на меридиане

— Эмиграция политическая. Хотя политики тоже битые-перебитые, но им и вицмундиры менять легче, и лексикон у них богаче. Конечно, Керенский с его газетенкой «День», «сироты» эсеры, брошенные Савинковым, Бурцев с его махровым «Общим делом», даже группка русских фашистов, почитателей Муссолини, — все это эмигрантский мусор. А вот профессора Милюкова и его «эрдеков», «республиканско-демократическое объединение», их я бы не сбрасывал со счетов. Ведь и до революции для нас опасны были не столько явные царисты, сколько милюковские кадеты. Они умели ловко маскироваться «под цвет событий». Милюков — вот крупнейшая фигура в эмиграции. Хитер. Все время меняет тактику. Теперь он готов даже признать Советскую Россию — советскую, но без коммунистов. И все свои надежды он возлагает не на интервенцию извне, а на подрыв нашего строя изнутри, на внутренние процессы перерождения большевизма.

— Я располагаю и другими оценками. Милюкова считают болтуном, пустым словоизвергателем, генералом без армии: его партия вся может разместиться на одном диване в его кабинете.

Начальник управления выжидающе посмотрел на Путко. К его ничем не выказанному удовлетворению, разведчик твердо ответил:

— Не согласен. Конечно, русского народа этот «генерал от либерализма» никогда не знал, всегда смотрел на происходящее в России, как говорится, из окна вагона первого класса. Но интеллигенцию сбивать с толку он умеет превосходно. И знает, чего хочет. Поэтому если «кирилловцам» да «николаевцам» деньги надо выпрашивать, то Милюкова его коллеги, западные политики, ссужают финансами охотно. К тому же какими-то путями в его распоряжении оказалась часть золота, награбленного колчаковцами в Сибири. — Антон рассказал о своей последней встрече с Милюковым. И подвел итог: — Профессор — как хамелеон. В семнадцатом году, проиграв на конституционной монархии, тут же поставил на республику. Победили Совдепы — и он на следующий день провозгласил: «Совдепы, но без большевиков!» В гражданскую остался в Киеве, под немцами, — и начал добиваться поддержки у Германии. Антанта победила немцев — помчался в Лондон, выколачивать снаряжение для Врангеля у союзников… И так — при любом повороте событий, при любом изменении ситуации. Умеет приспосабливаться, в этом профессору не откажешь. Теперь он проникся дружбой к Деникину, и ныне главная тема его проповедей: русские за границей не должны участвовать в «нерусском деле», а в то же время нужно засылать «троянских коней» в саму Советскую Россию. Один такой «конь», как вы знаете…

Путко не договорил. Берзин молча кивнул.

— Хотя не стоит и преувеличивать значения эмиграции в целом, — добавил Антон. — Эмиграция — мертвое болото, как Сиваш. Один из беженцев точно сказал: «Мы похожи на попугаев в зоосаде — сидим на своих жердочках и что-то бормочем».

Берзин слушал не перебивая. Он испытывал удовлетворение: не ошибся в выборе тогда, несколько лет назад. Путко стал разведчиком высокой квалификации, умеющим не только собирать сведения, но и оценивать их. Научился обобщать, проникать в суть явлений. Это, пожалуй, самое важное умение в их работе… Подтянутый, с открытым лицом, спокойными глазами, он и внешне был приятен Павлу Ивановичу. Выступающий раздвоенный подбородок, контрастируя с мягкими глазами, говорил о недюжинной воле этого надежного, основательного человека.

Путко же, уловив, с каким выражением Павел Иванович смотрит на него, стал вспоминать, как впервые оказался в этом кабинете.