Оберег

— Хорошо, я поняла. — сказала княжна. — Давайте пойдем искупаемся, надо же делать вид, будто мы спешим вкусить всех радостей перед долгим заточением… А потом вернемся в сад и все хорошенько обсудим.

И девушки пошли на берег гнилого моря. Его не очень приятно пахнущие воды были трем вольнолюбицам милее ароматных вод черномордовых бассейнов. Неторопливо входя в воду, Мила думала о Руслане и его друзьях. Где же они? Уж сколько времени прошло с той ночной грозы, а богатырь все не появляется, не спешит ей на помощь. Почему? Неужели махнул на нее рукой, встретив по пути какую-нибудь широкоскулую степнячку?! Нет, нет, быть того не может. Значит, что-то опять случилось, что-то задержало его. Не иначе, какие-нибудь козни Черноморда. Ох, как несладко придется карлику в час расплаты, ох, как несладко! У него еще будет повод пожалеть, что на свет родился.

И тут Мила почувствовала на себе чей-то тяжелый взгляд. Оглянулась, прикрыв грудь руками — никого. «Проклятый урод!» — с ненавистью подумала она, опускаясь в воду по шею.

Черноморд, разнеженный после утренних купаний и утех, прилетел в свою башню, первым делом уставился в волшебное зеркало. Вот они все три, упрямые девчонки! Ничего, и не такие ломались после трех дней в зеркальном подвале! Эту пытку он придумал давно, когда понял, что для женщины нет ничего дороже собственной красоты. Пускай себе купаются… А они красивы, куда красивее этих трех степнячек, что готовы делать все, что угодно, лишь бы не навлечь на себя его гнев. Интересно, на что надеются эти три дурочки, упираясь и не желая покориться своей завидной судьбе? На то, что приедут их ненаглядные защитники и освободят? Да кишка у них тонка! Кстати, а где они, эти богатыри? Вот они, родимые, скачут к нам, торопятся. Торопитесь, торопитесь, а уж я вас тут так встречу… Я вам и печенегов припомню, и пожар, и старый гарем… О, да их всего двое осталось! Тот, что ни живой, ни мертвый, так и не выплыл после того, как чудовищная волна смыла его в море. Что ж, с этими двумя справиться будет еще проще: один, тот мелкий варвар, изранен во многих боях, и, хоть виду старается не подавать, боец из него сейчас далеко не такой могучий, как прежде. Второй же — вообще ни рыба, ни мясо: не то колдун, да неумелый, не то воин, но, опять же, не слишком сноровистый. Они уже довольно близко, так что потеха будет уже в ближайшие дни. Пусть эти строптивицы полюбуются гибелью своих освободителей, а уж потом они долго будут смотреть лишь на свои стремительно худеющие фигурки, отраженные во множестве зеркал.

Глава 40

Друзья снова скакали вперед, торопясь на выручку Фатиме и Миле. От долгих скитаний по степям и многочисленных приключений все трое заметно преобразились: кожа огрубела от ветра и потемнела от солнца, сколько не мойся, добела не отмоешься. Мрачные настроения волнами накатывали на них в предчувствии решающей битвы с колдуном, и только шутки, пускай порою и натянутые, спасали их.

На рассвете третьего после отъезда из Лукоморья дня, когда, плотно позавтракав, друзья седлали коней, Молчан вдруг схватился за сердце, охнул, медленно осел на траву. Руслан и Рыбий Сын встревоженно подбежали к нему.

— Что случилось? Ты что, помирать собрался?!

— Беда, други. Еще не стряслась, но сегодня к вечеру точно грянет, если мы до Черноморда не успеем доехать. Мне сердце схватило, и я как воочию узрел, что сегодня Мила и Фатима попробуют освободиться своими силами. Представляете, что сделает с ними Черноморд? Помните печенегов Хичака? Боюсь, их участь покажется нашим девкам завидной…

— Ты уверен?

— Как я могу быть уверен?! Говорю же, видение!

— Сколько нам осталось ехать?

— С полсотни верст будет.

— Поспеем, ежели поторопимся. На коней — и вперед!

— Коней бы не загнать…

— Пустое, у нас их много… — нетерпеливо махнул рукой Рыбий Сын, виновато погладил своего лиловоглазого Ерша, легко вскочил в седло. В сотый раз проверил, легко ли меч выходит из ножен, поправил перевязь. — Я готов!

— Ну, Шмель, выручай опять. — сказал Руслан коню, трогаясь с места. — сегодня надо быстрее ветра мчаться. Я тебя долго щадил, сегодня же прошу — не подведи!

— Ладно, хозяин, сам чую, что пора на подвиги мчаться! — коню тоже передалось настроение хозяина, и он, наконец-то, воспрял духом.

— Ну, если что, я на другого коня пересяду…

— Обижаешь, хозяин! Домчу в лучшем виде!

— Ну, и добро. Вперед!

Они скакали рядом, все трое, позади растянулся табун запасных коней. Сильный встречный ветер заставлял щурить слезящиеся глаза, немилосердно жег кожу, и Руслан, подумав, надел шлем, опустил личину. Так стало легче. Рыбий Сын еще с утра замотал голову той тряпкой, под которой некогда Фатима скрывала лицо; лишь щелочки глаз видны.

— Ты похож на какого-то ночного демона! — усмехнулся Руслан.

— А ты как думал! — хищно, со зловещей хрипотцой, от которой мороз побежал по коже, ответил словенин. — Может, я и есть демон, откуда ты знаешь?