Оберег из Сычигорья

– А что говорят о Плантаже Угоднике? Мне кажется, преданный человек для баронства.

– Да, лекарь уважаемая личность.

– И?

– Откуда мне знать, уважаемый муж?

Казнахрон опять наткнулся на стену. Полгода назад Мортус с Гидоном оценили силы. Найдя властные рычаги хорошими, решили интригами свергнуть Бадьяра. Толстяк был удобен подельникам, но аппетиты парочки выросли. Они смотрели на активы соседних баронств. Для этого нужна война. А на неё Бадьяр не пойдёт. Дурачок любил утехи, складности да такую же дуру Эльзу. Поэтому необходима замена.

На место барона подготовили самовлюблённого Плантажа. Осталось переманить знать на свою сторону. Однако план застопорился. Легко соглашающиеся на распил казны, закрывающие глаза на убийство неугодных, боявшиеся воеводу – казнахрон знал точно, боятся – богачи-коллеги уходили от прямого разговора. Они с опаской, но улыбались шуткам о глупости барона, а через мгновение закрывались от очевидных намёков Мортуса.

«Чего боятся? Гнева короля? Но он не препятствует переворотам, войнам и бунтам, – размышлял Идилий Кат. – Здесь страх перед кем-то земным и более могущественным, чем мы с Гидоном. Кто? Зельевариус? Смешно. Народница Веста Кнут? У ней нет силы, только местный закон, не работающий при бунтах или смене власти. Давлей? Ну не сторонщики же!»

– Хорошо, можешь идти, – отпустил посадника Мортус. – Хотя постой!

Казнахрон поддался тревожной мысли. Может, за предложением о снижении четвертного налога стоит не глупость, а провокация? Посадника попросили подставить Мортуса! А как проверить?

– Нет, ничего. Иди.

Через сутки после доклада о загадочных убийствах и покушениях, Идилий Кат, тайный властитель города Зелёной долины, осознал, что их с Гидоном выверенный план рушится. Знать не переманили, барона не дискредитировали, Лукоса Шварца в союзники не получили. Всё та же стена отторжения, а в придачу выродок, имеющий доступ к сильной ворожбе и мечтающий уничтожить верхушку города.

Одна надежда на суетливого малыша.

– Соглашусь, пора закругляться, – пожал плечами Штамм, проигнорировав или не заметив ловушку. – Выпью травяного отвара на ночь да пойду спать.

Тацит Волиус собирался подняться, как книгочей затараторил, опять сменив сосредоточенность и серьёзность на комичность и буффонаду.

– Ах, достопочтимый Тацит Волиус Штамм, как же вы правы! – Пурелий подпрыгнул, хлопнул в ладоши и затопал ножками. – Я же совсем забыл! Ваш фраза про травяной отвар… Знаете, бабушка в детстве поила меня свежим сбором. Я просыпаюсь, а он ожидает меня в голубой чашке на… Фелиция! – не закончил предложение книгочей и подбежал к пестунье. – Вы так прекрасны сегодня! Умоляю, погадайте! Пожалуйста, пожалуйста. Клянусь, я не сойду с этого места, пока вы не согласитесь!

Пурелий рухнул на колени и достал порошок, найденный у убитого воеводой связного Шварца. Рядом лежал кусочек уха, завёрнутый в тряпку. Пестунья ожила. Она обрадовалась, что к ней обратились за помощью не из-за простой вежливости. Находясь в добром настроении, вызванном корнем боярышника, Фелицию не покидало чувство бесполезности. Люция под опекой мужчин, магия не нужна. А потом эти разговоры с грубыми и воняющими людьми. Старушка отрешилась, копаясь в прошлом. И вдруг бойкий юноша просит, да что там, умоляет её об услуге.

Фелиция замахала руками и пустила слезу. Это так удивила Люцию, что она затревожилась.

– Тётушка, с вами всё в порядке?

– Да, милая, да. Это воспоминания. Моя юность… Я сегодня такая эмоциональная.

Она взяла порошок, а книгочей, вот ведь фрукт, опять потушил задорность и с внимательным, даже строгим видом сел за стол.

– Во времена моей молодости, – начала пестунья, успокоившись, – мы с сёстрами ворожили на любовный приворот. Проверяли молодых людей, приезжающих к нам свататься. Бывало, что матери наводили на них ворожбу, чтобы сыновья любовным взглядом смотрели на будущую невесту, а не только думали о приданном. Нам повезло изобрести зелье, обличающее зачарованных. Брались волосы юноши. Для этого придумали обычай, что потенциальный жених должен причесаться гребешком девушки. Потом капали на волосы зелье и наблюдали. Если человек зачарован, то все зелья, порошки и мази автора ворожбы начинали светиться мерцающим светом. Это устанавливало связь между зельем внутри зачарованного тела со всеми остальными отварами и настойками.

Фелиция рассказывала не спеша. Она была грустна и сентиментальна. Воспоминания терзали душу.