Обещание

Она имеет в виду скамейку у входа, но Амор находит поблизости туалет и идет внутрь, в зеленоватое помещение, где стоит острый запах, там выбирает кабинку и закрывается. Вокруг капает и бормочет вода, вероятно, неисправность в трубах. Еще одна судорога поднимается из глубины. Все мигает, подрагивает перед глазами, как будто смотришь черно-белый фильм. Она поверить не может, что это происходит, что она охлаждает лоб плитками стены в общественной уборной вместо того, чтобы пройти за гробом Ма последние шаги сквозь тесноту могильных камней. Чудесный весенний день, солнечный свет просеивается через распускающиеся кроны. Процессия движется медленно, останавливается, чтобы произнести девяносто первый псалом[22], затем стоит еще немного и продвигается дальше. Басовито жужжат пчелы, упавшие цветки жакаранды диковинно лопаются под ногами. Прошли еще чуть-чуть, и такая же остановка, такое же чтение псалма, и так, видимо, будет продолжаться до самой могилы, но без участия Амор. Она согнулась пополам, думает, мне нужно обезболивающее, мне срочно нужно обезболивающее. Но что умерит боль от сознания, что тебя нет у могилы, когда в нее опускают гроб? От сознания, что тебя нет среди тех, кто сейчас по очереди выступает вперед, берет лопату и бросает землю на крышку?

Бух! Ком земли глухо стукается о древесину, бесповоротный звук, будто захлопывается массивная дверь.

Но где Амор? Где Астрид?

Антон недоуменно оборачивается, не зная, кому передать лопату.

Им кое-куда отойти пришлось, шепчет тетя Марина. Передай ее дяде.

Куда пришлось отойти? Вопрос не идет у него из головы, а тем временем цепочка людей медленно движется вдоль ямы, каждый кидает в нее свою порцию. Мало-помалу гроб исчезает, земля как бы отхватывает от него куски. Не так уж далеко от нашей традиции. Бух, всего хорошего, скатертью дорога.

Астрид смотрит издали, и, когда наконец прочитан кадиш[23] и небольшая толпа начинает расходиться, она стучит по двери туалета и кричит сестре, чтобы выходила. Амор ковыляет наружу, стискивая бедра и радуясь хотя бы тому, что одета в черное. Семья все ближе, а значит, все ближе и вопросы, где ты была, что с тобой случилось, как отвечать – непонятно.

Но тетя Марина наконец увидела, сообразила, как быть, и отправляет мужчин в другую сторону. Не беспокойтесь, я беру это на себя. Ей не привыкать сообщать кому-то что-то по секрету и давать тихие указания подставляющим покорное ухо, в данном случае мужу/сыну/брату, и теперь Оки и Вессел садятся в машину Мани, а она ведет племянниц к своей машине, уже протискивая руки в эти белые перчаточки для гольфа. Знаете, я очень рада, честно вам скажу, что все уже позади.

Хотя на самом деле не все позади, потому что семья Леви пригласила всех на поминки, или как там это у них называется. Марсия поймала Мани сразу после погребения, когда он был в расстроенных чувствах, а у самой лицо заточенное, нацеленное такое, и все равно он поверить не может, что сказал ей «да». И она тоже не верила, это было очевидно. Думала, что можно положиться на его антипатию. Очень хорошо, мы живем там же, где жили. Я не сомневаюсь, вы помните, как нас найти. Он помнит, конечно, хотя думает, лучше бы забыл. Но мы ненадолго, говорит он Оки, когда садятся в машину. Просто покажемся там, и все, долг будет исполнен.

Но где же Астрид и Амор? Антон по-прежнему недоумевает, и не в последнюю очередь из-за того, что вплотную к нему почему-то уселся его неприятный двоюродный брат Вессел, от которого всегда несет немытым телом. Мани скорее удавится, чем на один хоть еще вопрос сына ответит, так что отвечает дядя Оки, больше некому. Они едут с тетей Мариной, говорит он и ничего к этому не добавляет. Мистика какая-то! Зачем понадобилось меняться машинами? Что могло заставить двух девиц уйти с материнских похорон в самый важный момент?

Они едут с тетей Мариной туда же, но с небольшим отклонением от маршрута. Находят в нескольких кварталах торговый центр, там весело поблескивают на солнце ряды машин. Встанем во второй ряд, мы ненадолго. Отсчитывает деньги из кошелька в подставленную руку Астрид. Я в машине подожду. Сдачу мне верни, хорошо? Перед входом очередь, все сумки пропускают через металлодетектор, боятся бомб, потом долго идти на другой конец к аптеке. Амор дважды приходится остановиться, переждать судорогу, прислонясь к стене. Наконец аптека, она встала с сестрой в очередь среди стеллажей, которые ломятся от изобилия товаров, помогающих людям справляться с их телесными функциями, останавливающих одно, облегчающих другое, санирующих третье, встала и боязливо крутит в руках мягкую пачку. Астрид сует ей деньги, возьми, плати сама, ведь тебе покупаем. Очередь небольшая, на пару минут, но судороги пошли уже регулярно, волнами. А я-то думала все время, что мне нехорошо из-за Ма. Она смотрит вниз, на свои ступни, позволяя им стать целым миром, пока не оказалась у кассы, из-за которой на нее сочувственно смотрит женщина в белом халате.