Обещание

Потому что утром надо подниматься, надевать униформу, предмет за предметом, в правильном порядке, и отправляться в больницу. В то отделение больницы, где ты работаешь. Где с каждым, буквально с каждым днем становится все больше и больше больных и умирающих, тех, кому ты должна помогать, но кому ты помочь не в состоянии, потому что человек с двумя выражениями лица, который хотел, а может, и не хотел узнать номер телефона твоей сестры, не верит, что они на самом деле больны[39].

Сюзан права, эта работа не полезна Амор. Но что-то вынуждает ее продолжать, тут Сюзан тоже права, что-то компульсивное есть в том, как Амор ищет страдание и пытается его облегчить. Потому что эту битву, именно эту, ты в принципе не можешь выиграть. Так зачем раз за разом насаживать себя на этот штырь, который всегда будет, что бы ты ни делала? Тебе хочется причинять себе боль?

Может быть, поэтому. Может быть, я себе в наказание.

Но, произнося эти же самые слова, ее сестра Астрид уже понимает, что лжет. В первый раз за полгода она вошла в исповедальню и преклонила колени, и талант говорить правду за это время ее покинул.

Уже примерно год как у нее роман с партнером Джейка, с политиком, которого сейчас-то уж тем более лучше не называть, осторожность не помешает, и к Астрид нет-нет да закрадется мысль, что не столько деловым узам, сколько этой связи они обязаны приглашением на торжество в Здания Союза. Но, опять же, если подумать, что здесь ужасного, так система работает, хорошее в обмен на хорошее, и ведь очень хорошая жизнь сейчас у Джейка и Астрид Норроу. Если на то пошло, муж спасибо должен будет ей сказать за эту связь, если когда-нибудь о ней узнает.

Но она не поэтому, конечно, боже упаси! По правде говоря, Астрид находит его, то есть политика, сексуальным до невозможности, ее ноздри трепещут, когда он приближается, тело хочет расщепиться и принять его в себя. С чернокожим мужчиной у нее никогда раньше ничего похожего не было! Наоборот, Астрид неизменно до сих пор находила черных непривлекательными, а вот в последнее время стала замечать, что они держатся уверенней, не стесняются одеваться и стричься в своем стиле, и знаете, это действует. Плюс они не предубеждены против женщин в теле и не самой первой молодости, а потому не прочь к ней подкатить.

И все же представить себе поцелуи с ними – нет, это было чересчур, просто невозможно, пока не появился этот. Он какой-то другой, с ним начинаешь все на свете видеть иначе, а ощущение от его мышц, перекатывающихся под гладкой темной кожей, а его взгляд из-под тяжелых век… Как он твое имя произносит, немного неправильно, с ударением на втором слоге. Его член, такой литой, не розовый и словно бы ломкий, как у белых мужчин. Его золотые ролексы на столике у кровати. Изысканная, нежная текстура его языка.

Вы должны это прекратить. Вы же дали мне слово!

Я знаю, что должна, говорит она. И быстро добавляет: но почему?

Почему? И вы еще спрашиваете? Неужели вы не видите, как низко вы пали?

Откуда я пала, отче? Она не спорит, ей нравится высокопарность его языка, речь такая же нарядная, как его облачение и церковное убранство.

Со стези добродетели, говорит священник и вздыхает. Астрид, Астрид… Я думал, вы покончили с этим полгода назад, после нашего разговора.

Понимаю, отче.

Его не видно за перегородкой, только тень шевелится, поэтому все заключает в себе голос, но она настолько хорошо знает отца Бэтти, что способна уловить понижение тона. Доверительную, личную нотку. Именно он, отец Бэтти, руководил ее обращением и затем сочетал ее с Джейком церковным браком, и их тесная близость за это время не сошла на нет. Плюс она была тут полгода назад и во всем ему исповедовалась, во внебрачной связи и в ее скверных последствиях, и он добился от нее обещания порвать эту связь. Она и хотела, обещание было искренним, но порвать не порвала, ничего похожего. Не была, как выяснилось, готова к этому шагу. И потому ни разу с тех пор в церкви не побывала, избегая ровно того самого, что происходит сейчас, не желая оплетаться и опутываться нитями вины. Зря пришла!

Она только потому здесь, что рассказала Амор про инаугурацию и почувствовала, что сестра этот ее поход не одобряет. Одобрение для Астрид очень много значит, и ее обеспокоило, что Бог тоже, может быть, не одобряет ее поведение в последнее время.

И вы, и Джейк делились со мной своими тяготами и невзгодами, говорит отец Бэтти. Вы открыли передо мной свое сердце и рассказали мне о нехорошем. Раньше, когда вы были с… были с…

Дином, подсказывает она, ощущая свежий укол вины. Дин живет сейчас в Баллито со своей новой женой Шармен. Бедный, бедный, как я с ним поступила. Это были мои потерянные годы, отче.

И теперь вы увеличиваете счет потерянным годам.

Но нет, ведь сейчас другое! Она думает о разнице, и это наводит еще на одну тревожную мысль. Отче, вы думаете, это более тяжкий грех, потому что с чернокожим?