Обещание Гарпии

Потрескивая, огненный шар перепрыгнул через забор и исчез. За шаром неторопливо ковылял Грун. В отличие от шара он не прыгал, а попросту пожирал всё, что мешало ему пройти. После битвы со змеем Грун почти вернул свою прежнюю форму. Очереди из сглаздаматов и фугасы Люборы очень ему помогли, подзарядив его энергией. Вот и сейчас Грун явно провоцировал атлантов из оцепления стрелять в него. Вскидывал руки, отпрыгивал и вёл себя как большой толстый дядька на пляже, который, играя с детками, вооружёнными водяными пистолетами, восклицает: «А вот не попадёте! Ой, боюсь, боюсь, боюсь!»

Атланты велись на провокации и честно палили в Груна из всего имеющегося у них оружия. Было видно, как магические заряды попадают в протоплазмия и втягиваются в него как капли масла. И от каждого заряда Грун становился больше, плотнее, тело его начинало блестеть. Магжуры торопливо снимали его. Глызя Косорыл попытался взять у Груна интервью, но тот сожрал его микрофон. Глызя, не растерявшись, перешёл на язык глухонемых.

– Прекратить огонь! Вы его усиливаете! – взревел Нахаба.

Но атланты перестали стрелять не сразу. Некоторые ещё в увлечении палили, торопливо сменяя магазины в сглаздаматах. Стожар и не заметил, как малютка Груня, скатившись с его плеч, мягко шлёпнулся на землю и вскочил. Маленький протоплазмий следил за Большим Груном с восторгом. Глазки-буравчики были прикованы к нему, как глаза мальчишки к цирковому борцу.

Большой Грун как-то отличил этот взгляд от множества других. Остановился. Лениво отмахнулся от набросившегося на него атланта, который от несильного вроде бы удара врезался в стену дома и пробил в ней отверстие по контуру своего тела. Всем корпусом повернулся и посмотрел на малютку Груню. Между ними протянулась невидимая нить. Всё это продолжалось недолго – секунд десять, но за эти секунды Большой Грун и малютка Груня поняли друг о друге всё, что могут понять части одного целого.

Большой Грун не то чтобы улыбнулся – для него это всё же была слишком тонкая эмоция, – но как-то дрогнул той щелью, что заменяла ему рот, и поманил малютку Груню рукой. Малютка послушно двинулся к нему, но внезапно остановился и вопросительно оглянулся на стожара. Потом сделал к Груну ещё шаг. И опять виновато оглянулся на Филата.

– Груня! Назад! – крикнул стожар.

Груня опять остановился. Он явно страдал, пытаясь выбрать из двух одного. Тело его растягивалось как резиновая игрушка. Он словно пытался разделиться. И опять сделал шаг к Большому Груну. Точно маленькая собачка бежала к большой, приседая и повиливая хвостиком.

– Груня, нет! – опять крикнул стожар.

Большой Грун, не двигаясь, продолжал смотреть на малютку Груню. Во взгляде его и во всей позе было бесконечное торжество и уверенность в том, что иначе просто и быть не может. Филат ощутил, что теряет друга. Кинулся к нему, но на руки не брал, потому что малыш-протоплазмий стал как кипящая смола.

Груня не достиг ещё ограды, когда на Большого Груна разом набросились два атланта и четыре гарпии. Гарпии атаковали издали, поочерёдно падая сверху. Какую магию они использовали, сказать было сложно, но Большого Груна она пронзала точно копьё, и контур от удара заполнялся не сразу. Впитывать же эту магию Грун почему-то не мог.

После третьего удара Большой Грун не устоял на ногах и упал. Вскочил, схватил одного из насевших на него атлантов, двумя руками вскинул его над головой и как камнем запустил им в гарпий. Грузно повернулся, издал низкий скрежещущий звук, похожий на крик ночной птицы, и, словно фанерку проломив стену девятиэтажного дома, ушёл.

Малютка Груня вернулся к стожару. Он стоял у его ног и дрожал как виноватый щенок. Кожа его остывала, но всё равно прошло не меньше минуты, прежде чем Филат рискнул к нему прикоснуться. Груня был горячий, но держать его на руках уже было возможно.

– Эх ты! – горько сказал стожар и перекинул Груню через плечо. Тот вроде бы не сопротивлялся, но болтался на нём вяло, провисая и буквально стекая с плеча. И непрерывно продолжал дрожать.

С трясущимся Груней на плече, который вёл себя как оживающий шарфик, стожар вернулся к Еве, Настасье и Бермяте.

– Он почти ушёл. Я ничего не мог. Он меня и не слушал… И его не удержишь. Он должен стать злом, – сказал стожар безнадёжно.

– Ерунда! – отмахнулась Настасья. – Никто не рождается, чтобы стать злом! Все думают, что протоплазмии питаются биомассой, энергией направленной против них магии и так далее. Но это физически! А на сердечном уровне они питаются эмоциями! Тебя не удивляет, что Груня так хорошо чувствует твоё настроение? Оно ещё не до конца оформилось, а он чувствует! Так что работай над собой, и Груня станет твоим отражением – твоим, а не Большого Груна.

* * *

Рядом нервно бегал Нахаба и, временами хватая вещун, истерично кричал в него: «Идёт бой! Можешь меня хоть пять минут не дёргать?! Я сражаюсь! Понимаешь: сра-жа-юсь! Хочешь, чтоб меня убили?» Это, скорее всего, означало, что звонит ревнивая болотница Клава. Неизвестно, что происходило у неё в голове, но через несколько секунд болотница перезванивала снова: