Обещание Гарпии

– Она, родненькая. Я брал на анализ. Осьмиглазу она и в глаза попала, и в рот. Мы, конечно, сразу смыли её как могли. Неделю он отлёживался, и теперь вроде ничего…

– Характер не поменялся? Не стал хуже?

– Характер у Осьмиглаза не может испортиться! Он достиг своей критической точки в момент появления на свет! – сказала Любора и, возвращаясь к прошлой весёлости, опять захихикала.

* * *

Фура с глазом оказалась внутри длинным передвижным домом, разбитым на отсеки. Тут были и оружейная, и комната отдыха с двухэтажными кроватями, и небольшая лаборатория. В настоящий момент отряд быстрого реагирования при Магсковском магическом центре имени Лиха Одноглазого занимался тем, что ничем не занимался, и делал то, что ничего не делал.

Ева выглянула через прозрачную стену – непрозрачной фура была лишь снаружи. То, что извне казалось кабиной дальнобойщика, внутри морока оказалось чудовищных размеров грибом с глазками, который раздувался и делал огромный скачок через несколько кварталов.

– Гриб с глазками! – ошалело озвучила Ева.

– Это не гриб, а бешеная магическая улитка! Что же тут, спрашивается, непонятного? Всё яснее формулы метилпропенилендигидроксициннаменилакрилической кислоты! Даже проще, чем русскому человеку произнести «чиуауа»! – завопила Мальвина, девушка с голубыми волосами и заодно маг Внешнего Боевого Прикрытия.

– А панцирь улитки? – спросила Ева жалобно.

– А панцирь – это всё, что вокруг! – заявила Мальвина и для большей наглядности врезала кулаком по грустной макушке Пьеро – второго мага Внешнего Боевого Прикрытия. Пьеро сидел у ног Мальвины, доверчиво подставляя ей свои вихры и уши. Он был тощий, несчастный и верный.

В настоящий момент Пьеро был занят тем, что записывал что-то на бумажке.

– Вот, смотри! – объяснил он Еве. – Исходная форма рифмомагии – АВАВ… Это база. Против неё легко подобрать блок. Поэтому усложняем. Заплетаем базовые формы в рифмовку, как в рэпе – ААВВ, или онегинскую строфу – AbAb CCdd EffE gg. Попробуй-ка против такой строфы быстро подобрать блокировочку! «Мой дядя самых честных правил твой огнемёт проскипидарил!» Есть простые рифмы, вроде «месть» – «жесть». А есть сложные, типа «с тополей» – «сто полей». Ну… какой твой блок против скипидара?

– «Нету у дяди дара для огнемёта-скипидара»… – растерялась Ева.

– Сойдёт, но поздно!.. В реальном бою это была бы твоя последняя рифма! Сильно не думай, как срифмовать. Магия – не литературный критик. Мой дедушка выиграл важнейший в своей жизни бой стишком «Танку башню оторву – дам тебе по голову!».

Бранибор, Бранимир, Браниполк и Бранислав – четыре крепыша из группы магхвата – играли в древнейшую из игр, которую знали ещё викинги. Опустив подбородки на стол, они выпускали в центр стола блоху и смотрели, к кому из четверых она попытается прыгнуть в волосы. Тот, к кому блоха прыгала, считался счастливчиком. Остальные, поздравляя, вопили и колотили его ладонями по спине.

Рядом с ними рыжий парень с нежным, как у девушки, лицом созерцательно разглядывал букашечку, ползущую у него по мизинцу. Заметив Еву, парень торопливо натянул шапку с прорезью для глаз.

– Здорово, Златан! Не бойся: мы тебя не узнали! – приветствовал его Бермята. – А где Бонифаций? Вылечился уже?

– Здеся я! – отозвался некто загипсованный, держащий в каждой руке по сглаздамату. Чтобы они не выпали, сглаздаматы были прикреплены непосредственно к гипсу. Его броня-антимаг была вся в пробоинах, копоти и сколах.

Снаружи кто-то дал длинную очередь из зенитных пулемётов. Любора намекала, что пора бы уже куда-то двигаться. Вняв гласу зенитных пулемётов, бешеная магическая улитка раздулась, проползла с десяток метров, набирая скорость, и прыгнула, переместившись сразу на несколько километров к юго-востоку. Передвижной дом качнуло. Ева не удержалась на ногах, и её бросило прямо на Пьеро, который заботливо поймал её худыми руками.

– Ты лучше присядь! – посоветовал он ей, глянув сквозь прозрачную стенку трейлера. В следующий раз улитка приземлилась уже на Крымском мосту. Еву опять отбросило, и на сей раз она обрушилась уже не на Пьеро, а на Осьмиглаза.

Над Евой навис громадный нос. Надо лбом торчали жёсткие как щётка волосы цвета окислившейся меди. Глазки крошечные, скрытые в трещинах камня… Не камня! Кожи! Только кожа эта так походила на растрескавшуюся скалу, что требовалось всякий раз напоминать себе, что это не скала. Крошечные глазки-буравчики сверлили Еву. И ещё четыре глаза летали вокруг.

– Ненавижу детей! Они мелкие, тупые и вечно досаждают! – прорычал Осьмиглаз.

– А я вот люблю! – влез Пьеро, размышлявший, с чем срифмовать слово «брюква». – У меня дома много всяких мелких племянников. Дрыгают ногами и орут! Ты у него спрашиваешь: «Ну и чего ты орёшь?» А он объяснить не может, но орёт!

– Большие тоже так делают! Не могут объяснить – и орут! – колко сказала Мальвина и сердито качнула томиком стихотворных поэм и проклятий, затрёпанным настолько, насколько может быть затрёпанной только любимая и часто используемая книга.