Обещание (ЛП)

Чуть позже проснулся и Сириус, и они позавтракали последними двумя кексами. Гарри был необычайно тихим — даже больше вчерашнего — и только кивнул, когда Сириус поинтересовался, всё ли хорошо. Они направились на восток и шагали сквозь простиравшиеся вдаль дикие леса и рощи. Выйдя к озеру, они пошли вдоль его берега. То был приятный сентябрьский день: по лазурному небу плыли пушистые белые облака, свежий бриз колыхал листья деревьев, птицы начинали шуметь в кустах, заслышав Бродягу, а волны, вздымаемые ветром, лениво бились о прибрежные камни.

Они шли уже довольно долго, и, хоть Гарри держался хорошо — подозрительно хорошо, Сириус волновался. Он заметил — Гарри вечно утверждал, что всё нормально, пытаясь не привлекать к себе внимания. Он никогда не спорил, часто извинялся без причины и редко о чём-либо просил. По сути, единственное, о чём попросил Гарри за всё время — рассказать о его родителях. Это желание было высказано весьма неуверенно и больше не повторялось. Сириус понимал, что Дурсли вырастили Гарри замкнутым и очень робким, научили быть максимально ненавязчивым и всегда ожидать худшего.

Сперва выстроить связь между ними — между мальчиком и большой косматой собакой — казалось лёгким делом. Все дети любили животных, не так ли? Пусть Гарри и знал, что мужчина и пёс были одним и тем же, в компании собаки он был более расслаблен. Кроме того, странствовать в виде пса было куда менее рискованно, чем в виде бомжеватого мага. Но теперь, когда его секрет больше не был таковым, а они были далеко от города и никого за всё утро не встретили, его пребывание в теле собаки казалось просто поводом не разговаривать — не мутить лишний раз воду. Сириус не знал, отчего он так боялся общения с крестником. Естественно, они уже разговаривали до этого, но делали это из необходимости. На самом-то деле, связь между ними могли выстроить лишь слова, а Сириус опасался её только испортить.

Как получилось, что он, Сириус Блэк, король Гриффиндора, похититель сердец, красноречивый, обаятельный шутник… забыл, как вести простую беседу?

Но Сириус всё же был гриффиндорцем, а они встречали страхи лицом к лицу. Медлить было нельзя. Мальчик всё ещё был слишком закрытым. Проводя параллель с собственным детством, он понимал, что Гарри ему-то верил, но истинным доверием здесь и не пахло. В своё время малыша Гарри обожали все вокруг, но ситуация, судя по всему, радикально изменилась, как только он поселился у тёти с дядей. Немудрено, что он был таким насторожённым.

Когда они вышли к очередному ручейку, кристально-чистыми водами вьющемуся вокруг камней, Сириус решил устроить привал. И, возможно, начать такой нужный им обоим разговор.

Он превратился в человека и повернулся к Гарри.

— Ты большой молодец, что так чудесно справляешься, но, думаю, нам стоит отдохнуть. Ты устал? Хочешь кушать?

Гарри пожал плечами, застенчиво глядя на него.

— Гарри, говори мне, если тебе что-то нужно, окей? Если ты проголодался или устал, или тебе страшно, или… или больно. Сообщать об этом — нормально. Я не буду за это на тебя злиться. Хорошо?

— Хорошо, — тихо ответил Гарри.

Сириус наполнил бутылки ключевой водой, присел на один из камней и указал на стоящий рядом.

— Иди сюда, щеночек, — позвал он. — Садись, твои ноги, верно, устали.

Он протянул Гарри одну бутыль. Мальчик подошёл поближе и присел рядом с крёстным.

Сириус воспользовался возможностью расстегнуть робу и посмотреть на повреждённое плечо — и поморщился. Рана больше не кровоточила, но выглядела воспалённо-красной. Должно быть, попала инфекция. Он вздохнул. Сейчас он ничего не мог с этим поделать. Он плохо помнил Гербологию и не располагал достаточным количеством времени, чтобы ходить в поисках лекарственных растений. Им следовало продолжать двигаться, чтобы успеть добраться до цели до наступления ночи. Медицинскую помощь придётся отложить.

Не глядя Гарри в глаза, дабы не смущать, он спросил:

— Как твоя спина? Всё ещё болит?

Гарри с интересом рассматривал собственные ботинки, лицо его алело. Он немедленно замотал головой.

— Точно? Гарри, пожалуйста, если тебе ещё больно, расскажи мне.

— Уже не так сильно, — прошептал Гарри, на секунду встретившись глазами с крёстным.

В первую же ночь в поезде Сириус взглянул на спину Гарри. От вида бордовых и пурпурных рубцов его чуть не вырвало, а после он заплакал. Сириус хорошо понимал, как их туда нанесли, хоть его собственные родители всегда пользовались только магией. Результаты были одинаковы. Он и подумать не мог, что способен ненавидеть кого-то сильнее, чем Волдеморта и Питера Петтигрю, но это было так — Вернон Дурсль возглавлял этот список. Волдеморт был чистым концентрированным злом. Питер Петтигрю — мерзким трусом. Но Вернон Дурсль и Петунья… на это у Сириуса просто не хватало слов.