Обещание (ЛП)

С глухим звуком Вернон прижался к чулану. Ремус уставился на него, как на сумасшедшего. Там что-то прятали? Но что могло быть настолько важным? Чулан был довольно велик… нет. Это было невозможно, так ведь? Ремус покачал головой, поражаясь собственным странным идеям. Но Дурсли действительно вели себя очень странно. Этот импульс был необъясним — он шагнул по направлению к чулану, и резкие движения, которые это вызвало у Вернона и Петуньи, стали последней каплей в уверенности Ремуса, что он был обязан взглянуть на этот чулан.

***

Гарри проснулся и увидел проглядывающий сквозь выходящее на юго-восток окно солнечный свет. Небо было ярко-голубое, безоблачное, такое, какое бывает только в холодные дни. Но в комнате было тепло и уютно, деревянный пол усыпали солнечные зайчики, а он был укрыт одеялом. В камине весело потрескивал огонь.

— Ты уже проснулся?

Гарри поднял взгляд и увидел в дверях устало улыбающегося Сириуса. Его чёрные волосы были собраны в пучок. Гарри неуверенно поглядел на него. Он потихоньку вспоминал события прошлой ночи и понятия не имел, о чём сейчас думает его крёстный.

— Тебе лучше? — спросил Сириус.

Гарри робко кивнул. Сириус зашёл в комнату и сел на кровать, глядя на крестника так сосредоточенно, что Гарри слегка заёрзал, смотря на одеяло, боясь встретиться взглядом с Сириусом. Но рука крёстного внезапно появилась в поле зрения. Сириус взял его ладошку, нервозно разглаживавшую пододеяльник, в свою, останавливая её.

— Гарри, пожалуйста, посмотри на меня, — спокойно сказал он. Гарри поднял испуганный взгляд.

Но его крёстный улыбался, и глаза его светились теплом.

— Я хочу, чтобы ты знал — я тебя никогда не брошу. Теперь ты мой. Я твой крёстный отец, я люблю тебя и всегда буду рядом с тобой. Ты не сможешь сделать ничего, что разозлит меня настолько, чтобы я тебя выгнал. Ты меня понимаешь? Я никогда не верну тебя назад, Гарри. Я хочу, чтобы ты жил со мной. Я… — Сириус опустил взгляд и быстро сглотнул, прежде чем тихо сказать:

— Я хочу, чтобы мы были семьёй.

Глаза Гарри округлились, челюсть отвалилась. Голос крёстного эхом отдавался в ушах: »…семьёй… всегда буду рядом… крестник… люблю тебя…» Это был сон. Наверное, он всё ещё спал. Но он не чувствовал себя так, как во сне. Сириус не стал бы говорить такое в насмешку, правда? Он выглядел серьёзным. Как будто для него было очень важно, чтобы Гарри понял.

— Ты хочешь, чтобы я… чтобы мы… были… как семья? — благоговейно прошептал Гарри, опасаясь, что точно чего-то недопонял.

С написанным на лице напряжением Сириус посмотрел на него нервно бегающими глазами.

— Если ты согласен. Я не хочу стать заменой твоим родителям. Я имею в виду, я понимаю, что не смогу этого сделать, и я вряд ли буду хорошим заместителем отца, но я обещаю — я сделаю всё, на что только способен. Мне не обязательно становиться на место твоего папы, я могу быть дядей или кем-нибудь…

Сириус знал, что несёт околесицу, но он просто адски волновался. Как оказалось, в этом не было нужды — в следующую же секунду у него на руках сидел улыбающийся крестник.

— Ты правда хочешь, чтобы я был с тобой? — спросил Гарри.

— Очень, очень хочу, — подтвердил он.

— И мне никогда не придётся вернуться?

— Никогда. Только через мой труп.

— И… — Гарри снова забеспокоился. — И я… я тебе нравлюсь? — наконец прошептал он.

Сириус крепко обнял его.

— Ты мне ужасно нравишься, Гарри. Я люблю тебя, как любил бы своего сына.

Через край больших зелёных глаз хлынули слёзы. Впервые, сколько он себя помнил, маленький мальчик услышал эти слова и понял, что готов в них поверить. Поверить, что чья-то к нему любовь всё-таки оказалась возможной. Что Сириус его любил. Он обвил ручонками шею крёстного и зарылся лицом тому в плечо.

— И я тебя люблю, — промямлил он. — И… не нужно, если тебе не хочется, я понимаю, я… Я иногда представляю, что ты и есть мой папа. Это очень плохо? Как ты думаешь, мой настоящий папа, он бы стал меня за это ненавидеть?

Сириус сильнее прижал Гарри к себе.

— Ну что ты, щеночек, это абсолютно нормально. Твой папа никогда бы не возненавидел тебя. Он тебя очень сильно любил. У тебя могут быть и твой папа, и я — в его качестве — одновременно. Вряд ли ты его особенно помнишь, но я могу тебе о нём рассказать, и однажды я покажу тебе его фотографию. Я уверен, он не был бы против — он бы только желал, чтобы ты был счастлив. И я тоже хочу только этого.

Ещё долго они сидели на кровати в лучах солнца тем поздним утром. Гарри уютно прислонился к плечу крёстного, руки мага нежно обнимали его и гладили по спине. Они не разговаривали, просто сидели в той приятной усталости, что следует за взрывами эмоций.

***

Ремус ворвался к себе домой и сразу же кинулся к камину. Быстрым мановением палочки он зажёг там пламя, бросил немного порошка с каминной полки в огонь, подождал, пока тот позеленеет, и засунул туда голову.

— Альбус! — рявкнул он. Он едва мог сдержать злость, но вздрогнул, услышав собственный голос. До этого дня он никогда бы не посмел обращаться к профессору Дамблдору таким тоном.