Обещание (ЛП)

— Нет, он НЕ ПЛОХОЙ! — зло уставился на него Гарри. Почему все так говорили? Сириус всегда был очень добрым и хорошим. Он забрал его от Дурслей. Держал его на руках, когда он плакал. Научил его летать на метле и жарил ему блинчики. Он любил его. И он не был плохим. Другие люди были плохими, не Гарри и Сириус. Так сказал Сириус, и Гарри ужасно хотел этому верить. Он должен был верить. И он не хотел быть здесь. Он хотел быть с Сириусом. Хотел снова оказаться в комнате на чердаке в своей постели. Гарри развернулся и забрался под одеяло. Отвернувшись от Рона, он неподвижно лежал в кровати, обнимая себя руками. Рон хмыкнул и выключил свет, но лишь когда маленькую комнату наполнил тихий храп, Гарри наконец позволил слезам пролиться.

***

Сириус мёрз. Его тошнило, у него кружилась голова. На него направили яркий свет, который мешал ему видеть человека. Человека, который что-то ему говорил из тени. Вечно из тени. Всю его жизнь так и было. Люди из тени всегда шептали ему, какой он плохой, какой бесполезный, какой виноватый… Он снова был в Азкабане? Ему было холодно. Вечный холод. Человек — мужчина — снова заговорил. Это было неправильно. В Азкабане люди ни с кем не говорили. Он сидел на стуле. Тоже неправильно. Нет, он не был в Азкабане, теперь он вспомнил. Министерство. Он всё ещё был в министерстве, и это была очередная комната допроса. Они опять задавали ему вопросы. Снова и снова, но его ответы им по-прежнему не нравились…

На его лицо внезапно брызнули холодной водой. Он зашипел. Головокружение и тошнота никуда не делись, но голос стал более различимым.

— Знаешь, что меня особенно раздражает? — спросил голос. — Меня раздражает, что этот малютка тебя даже защищал. То, что ты с ним сделал, Блэк, просто жестоко. Так почему бы тебе не признать хотя бы, что ты наложил на него Конфундус? Или это был Империус?

Сириус старался держать глаза открытыми, но веки были слишком тяжёлыми. Голова была тяжёлой. Всё его тело было таким тяжёлым… Что этот парень сказал? Ах, Конфундус…

— У м-меня… не б-было… палочки, — прошептал он. По крайней мере, попытался. Язык тоже был тяжёлым.

— Ты только это и говоришь. Но как ты тогда пересёк страну вместе с маленьким ребёнком? И не ты ли вытащил оборотня из озера? Как же ты это, интересно, сделал без палочки?

— Уже… говорил. С палочкой… Ремуса…

— Если бы ты действительно любил мальчика, ты бы уже сознался. Что, по-твоему, с ним теперь случится? Он сирота. И сейчас всё выглядит так, будто он заодно с убийцей. Неужели ты думаешь, что он будет кому-то нужен, когда об этом узнает весь мир?

Что-то внутри Сириуса зашевелилось. Что он говорил?.. Заодно?

— Это… смешно…

— Наверное, он вернётся к своим маггловским родственникам. Я слышал, что они не самые приятные люди.

Сердце Сириуса пропустило удар.

— Нет! — вскрикнул он. Нет… это было невозможно… Дамблдор… Он же пообещал…

— Но что, если они не примут его назад после вашей маленькой выходки? Единственным выходом будет маггловский приют. О них ходят такие гадкие слухи… Особенно трудно там придётся такому миловидному, робкому малышу… Ты ведь понимаешь, о чём я?

Нет. Нет. Нет, нет, нет, нет-нет-нет…

— Но ты ещё можешь ему помочь. Признайся в своих преступлениях. Сознайся, что забрал его силой и тщательно промыл ему мозги. Тогда он будет невинной жертвой. Любая семья хороших волшебников пожелает подарить ему дом. Милому мальчику, никак не союзнику массового убийцы, нет.

О Боже. О Боже. О Мерлин. О Боже…

— Давай, Блэк. Всего лишь одна подпись. Это не так уж сложно, верно?

В его руку вложили перо. Странное, полузабытое чувство… Оно напомнило ему детство, когда он мальчишкой сидел рядом с Джеймсом в жарком душном кабинете, склонившись над своей экзаменационной работой. Джеймс, его друг, его брат, чему-то усмехался, глядя на него. Джеймс, которого он так и не смог защитить. Но Гарри… он ещё мог защитить Гарри.

========== 23. До конца своих дней ==========

Жизнь в доме Уизли оказалась очень странной. Почти всю жизнь Гарри считал себя уродом, потому что вокруг него случались странные вещи, которые можно было объяснить только волшебством, но его дядя утверждал, что магии нет. Теперь он жил в месте, где магия была чем-то обычным, повседневным, и он снова начинал чувствовать себя уродцем, потому что только его она удивляла. Приземление огромной совы с газетой на обеденный стол и шоколадная лягушка, внезапно ожившая и выпрыгнувшая у него из руки, окончательно выбили его из колеи. Когда Рон с близнецами показали ему упыря, живущего на чердаке, ни один из них так и не понял, отчего он испугался. Он ненавидел чувствовать себя таким дурачком.

Сами Уизли были не такие уж и плохие. На следующее утро Рон извинился за то, что обидел его, хотя он, вероятно, не понимал, что его так расстроило. С тех пор ни он, ни близнецы больше не заводили разговор о Сириусе Блэке. Сами по себе они вовсе не были тактичны и не особенно следили за своим языком, поэтому Гарри подозревал, что миссис Уизли запретила им задавать ему вопросы о его крёстном.