Обещание льва (ЛП)

Он не дал себе передышки, когда подошёл к её покоям — если бы он это сделал, то наверняка бы убежал — и решительно постучал в дверь.

Вскоре она медленно отворилась, и Тирион оказался лицом к лицу со своей женой.

Санса определёно точно была самой красивой женщиной, которую когда-либо видел Тирион. Он говорил это даже не потому, что, по-видимому, был в неё влюблен — все твердили это с тех пор, как молодая женщина появилась при дворе в возрасте всего четырнадцати лет. Он как-то сказал, что её красота соперничала с красотой Серсеи и грозила однажды её превзойти. (Возможно, он и был пристрастен, но всё ещё считал, что в мизинце Сансы Старк красоты больше, чем во всём теле Серсеи.)

Она по-прежнему была самой красивой женщиной из всех, кого он когда-либо видел, но сейчас изменения были так отчётливы: налитые кровью глаза, опухшие щёки и усталый хмурый взгляд. Он хотел спросить, всё ли с ней в порядке, не вызвать ли ему мейстера или ещё кого-нибудь, но воздержался. Накануне вечером она ясно дала понять, что не хочет его… внимания. Если ей был нужен мейстер, она могла послать за ним сама. Санса точно не хотела, чтобы её извращённый, гораздо более старый, пьяный муж кружил вокруг неё, словно встревоженная наседка.

Вместо этого он прочистил горло и прервал зрительный контакт, внимательно изучая деревянную дверь.

— Бронн сказал, что ты хочешь поговорить со мной?

Она не ответила вслух, и он был вынужден посмотреть на неё, чтобы увидеть, как она кивнула, как нервно прикусила свою грёбаную нижнюю губу.

— Да. Не хотите ли войти?

Он натянуто кивнул и вошёл, когда она открыла дверь, отступая назад.

На секунду ей стало неловко, когда она закрыла дверь и они остались одни. Им не оставалось ничего другого, кроме как разговаривать друг с другом. Он полагал, что в том-то и дело: она не могла публично отвергнуть его в саду, не открыв миру, что прошлой ночью они обменялись душераздирающим поцелуем.

(Тириона целовали многие, многие женщины в его жизни. Санса Старк поцеловала его всего один раз, и он уже знал, что отдал бы всё — свой титул, своё богатство, свою душу — только за ещё один такой раз.)

Через мгновение она указала на — теперь уже — чистый стол.

— Не присядешь?

— Да, спасибо, — сказал он, садясь.

Тирион был уверен, что она сделает то же самое, сядет напротив него, как делала это раньше много раз, но вместо этого Санса продолжила стоять, сложив руки за спиной. Однако она не могла стоять спокойно — он почти чувствовал исходящую от неё нервную энергию, когда она прикусила губу зубами, покачиваясь на ногах. В какой-то момент она поддалась порыву быстро пройтись по маленькой площадке перед ним.

Она снова замолчала, и по её напряжённым плечам и бегающим глазам он понял, что она пытается придумать, как лучше всего ему об этом рассказать. Сказать ему, что это было ошибкой, что они должны получить аннулирование сейчас, тихо. Что он никогда никому не расскажет, что здесь произошло.

Вместо этого она выпалила:

— Я должна тебе кое-что сказать. Я не собиралась, но теперь, кажется, придётся. Тогда ты всё поймёшь.

Тирион просто уставился на неё, сбитый с толку. Был секрет, который поможет ему всё понять?

Может быть, любовник?

Она остановилась и сделала глубокий вдох.

— Я не собиралась… — она заколебалась, — …целовать тебя прошлой ночью. Этого не должно было случиться.

Когда он не ответил — хотя сомневался, что она этого ждала, — Санса продолжила:

— Видишь ли, без Брана у меня, по крайней мере, был Винтерфелл. Мне не нужно было ничего рассказывать, потому что ты знал, как это важно и что у нас ничего не выйдет, потому что я должна вернуться на север. Но теперь Бран вернулся — и я рада этому, правда рада, — и это больше не причина. Теперь я вижу, что ты заслуживаешь правды.

— Какой правды, Санса? — наконец сказал он, начиная терять терпение.

Он понимал, что она не хотела его, но предпочёл бы, чтобы у неё хватило милосердия покончить с этим, нее заставляя его сидеть здесь, пока она пытается оправдаться — им обоим было бы гораздо легче, если бы она сказала ему, что он ей не нужен, если бы он ушёл, и они снова встретились для аннулирования брака, а потом больше никогда не разговаривали.

(Он не обращал внимания на боль в сердце, которая неизменно возникала при мысли о расставании с ней.)

Она снова глубоко вздохнула, но на этот раз отвела взгляд, словно не в силах смотреть ему в глаза.

— Я не могу иметь детей.

Из всего того, что он ожидал от неё услышать, это не входило ни в один из возможных сценариев.

— Что? — наконец вырвалось у него, глядя на Сансу.

— Даже если бы мы оба этого хотели, мы не можем… — она слегка шмыгнула носом, избегая его взгляда, стараясь не заплакать, так как её губы дрожали, — …я не могу дать тебе наследников, — с этими словами она наконец села в кресло напротив, закрыв лицо руками.

Тирион был не совсем уверен, что делать с той информацией, которую получил. Он разрывался между восторгом — это определённо был не отказ, не совсем — и отчаянием за эту молодую и сломленную женщину перед ним.