Обещание нежности

Если мать и удивил этот вопрос, а еще больше тон, которым он был задан, то она не подала виду.

— Давно, — спокойно отозвалась она, насухо вытирая последнюю тарелку.

— Год? Два? — нетерпеливо продолжал уточнять Андрей.

— Скорее всего, даже три. Ты же знаешь, я работаю над докторской, со временем у меня плоховато… Но к чему этот допрос? Ты ведь и сам должен помнить, ты всегда ходил со мной на кладбище.

— Должен бы, да не помню, — пристыжено пробормотал он. И, внезапно решившись, добавил: — Я был там сегодня. Там все такое неприбранное, такое запущенное, мама. Я, правда, немного сделал, что мог, но у меня не было с собой ни лопаты, ни тяпки…

Они помолчали.

— Это хорошо, что ты помнишь бабушку, — наконец мягко проговорила мать. — И хорошо, что поухаживал за ее могилой за всех нас. Впрочем, это и справедливо: она ведь очень любила тебя. Больше, чем кого-либо другого в жизни.

— Давай пойдем к ней в следующие выходные? — против воли вырвалось у Андрея. Он не собирался звать туда маму. Он знал, что не все было просто в ее отношениях с бабушкой и что мать ходит на кладбище скорее по долгу совести, нежели по искреннему велению сердца.

— Вряд ли я смогу вырваться в эту субботу, — так же мягко произнесла мать именно то, что он и ожидал от нее услышать. — Ты же знаешь, в воскресенье у папы день рождения, будет много гостей. Мне нужно готовить стол. Но ты можешь взять Павлика и сходить с ним вдвоем, если хочешь.

Он послушно наклонил голову. А потом внезапно вскинул ее и спросил о том, о чем никогда не собирался спрашивать у матери:

— Ты… ты не любила ее?

Наташа молчала, тяжело, исподлобья глядя на сына. Конечно же, когда-то она очень любила мать. Но для того чтобы объяснить сейчас Андрею все, что касается ее чувств, ей пришлось бы рассказать сыну слишком многое. И слишком многое разворошить в памяти. Например, то, как мама всегда поддерживала отца и даже не пошла из-за него на выпускной бал к Наташе. И как она в штыки встретила замужество дочери. А также рассказать и о том, что ей, Наташе, — как ни странно — труднее всего было простить матери: как она, единственная из всей семьи, разом приняла в свое сердце странного, не похожего на всех прочих детей Андрейку. Как она уверенно и спокойно растила его, как не считала нужным мучиться страхом и сомнениями в те годы, когда сама Наташа места себе не находила от тревоги за сына…

Конечно, чтобы получить поддержку от матери, Наташе пришлось бы рассказать ей всю правду о рождении Андрея и о том, кто был его отцом. Не делясь этим с Аллой Михайловной, она не могла и рассчитывать на ее понимание и прекрасно знала это. Знала — и все-таки чувствовала, как детская любовь к матери, словно постепенно просачиваясь сквозь жизнь узкими песчаными струйками, покидает ее сердце. Слишком уж разным было их знание, их жизненный опыт. Но разве не так случается со всеми выросшими детьми? И разве могла она объяснить все это сейчас, в одну минуту, сыну?!

Пауза затянулась, и, чтобы прервать ее, Наташа принялась преувеличенно сосредоточенно развязывать тесемки у старенького фартука.

— Поможешь? — спросила она, делая вид, что непослушные завязки не поддаются ее стараниям.

Андрей кивнул. Он понял, что не дождется ответа на свой вопрос. И был удивлен, когда мать, очень спокойно вернувшись к тому, что они обсуждали несколько минут назад, спросила:

— Так я могу считать, что мы договорились? Ты навестишь бабушку в выходные? Поработаешь там?…

Он снова кивнул и молча вышел из кухни. Разумеется, он так и сделает… Они с Павликом за несколько часов приведут все в порядок на этом маленьком печальном, позабытом всеми клочке земли. И больше уж он не допустит, чтобы бабушкина могила находилась в таком запустении. Он станет часто навещать ее, так часто, чтобы больше никогда ни одно воспоминание не перенесло его туда столь неожиданно для него самого, столь случайно и странно.

Он не мог знать тогда, что события закружат его и собьют с толку уже через несколько дней, нарушая все его планы, решения и обязательства. Не мог Андрей знать и того, что никогда больше не окажется на бабушкиной могиле и что внезапное и почти ненужное на первый взгляд происшествие было его прощанием с ней.

На следующий день случилось то, чего он боялся больше всего и чего тем не менее давно ждал с постоянной опаской и безнадежной уверенностью. Это случилось в ту самую минуту, когда в школе перед ним неожиданно вырос Павлушка, неловко отводя в сторону глаза и дергая за руку светловолосую девочку, всегда находившуюся где-то поблизости от его бесшабашного братишки.

— Ты, это, Андрюш… Ты прости меня, — заканючил он, бросая на подружку виноватые и вместе с тем победно-гордые взгляды. — Я не смог удержаться, проговорился. Но ты не думай, я же больше никому, я только ей… А она — могила, она никому, ни за что… Да, Оль?

Девочка молчала, и, видя, что брат не собирается ничего говорить, мальчик немедленно перешел от оправданий к нападению:

— Ты покажи нам что-нибудь, а? А то она мне не верит.