Обет обмана

— Что? — говорю я им обоим и делаю глоток кофе. — Я задаю искренний вопрос. Если ты не хочешь, чтобы я знала, прекрасно, но, если ты каким-то образом шпион, и я действую против правил, ты можешь винить только себя.

Адриан спокойно ставит чашку кофе на стол.

— Выйди, Огла.

Я напрягаюсь от его обманчивого спокойствия. Может быть, то, что я сказала, тоже считалось ответом. Но я не была язвительной. Я почти уверена, что нет.

Огла свирепо смотрит на меня, и даже с ее отношением я готова умолять ее остаться. Я не хочу сейчас оставаться наедине с Адрианом.

Дверь за ней закрывается с окончательностью, которая эхом отдается в моей груди.

Воздух сдвигается, сгущаясь от невысказанных слов и напряжения, которое можно резать ножом.

Я остаюсь совершенно неподвижной, мои пальцы сжимают чашку кофе, но я не осмеливаюсь сделать глоток.

Тело Адриана становится больше, чем жизнь. Он все еще сидит, но я почти чувствую, как его тень нависает надо мной, словно роковая.

— Что я говорил насчет того, чтобы отвечать мне?

— Я не хотела, — выпаливаю я. — Я только спросила.

Он встает, и мой позвоночник резко выпрямляется, когда он нависает надо мной. Я продолжаю смотреть на незаконченный тост, который оставила на столе, надеясь, что каким-то образом стану им или чашкой кофе, или любой другой посудой, просто чтобы избежать его пристального взгляда.

Адриан скользит пальцами под мой подбородок и приподнимает его. Я хочу отвести взгляд, и не только из-за общего дискомфорта, который доставляют мне его глаза. Теперь они стали более сосредоточенными, более жесткими, как будто он собирал все свое неодобрение со мной с момента нашей встречи и до сих пор.

— Ты не проявляешь неуважения ко мне в присутствии персонала. Ты не проявляешь ко мне неуважения. Точка.

— Окей.

— Я сказал забыть это гребаное слово.

— Прекрасно. В порядке.

— Это что, сарказм?

— Нет?

— Почему это был вопрос?

— Я не знаю.

Все, в чем я сейчас уверена, так это в том, что хочу, чтобы он меня отпустил.

Чем больше его кожа соприкасается с моей, тем сильнее я думаю о кошмаре. То, как его тело насиловало мое, и то, как я не сопротивлялась.

Разочарование настолько глубоко, что я хочу загладить его сейчас, в реальной жизни, но даже я знаю, что, если я попытаюсь причинить ему боль, я заплачу за это.

Его пальцы путешествуют от моего подбородка к шее, вызывая дрожь и мурашки. Я ожидаю, что он задушит меня или что-то в этом роде, но он хватает меня за плечо, его серые глаза темнеют, как в кошмаре.

— Наклонись.

— З-зачем?

— Я говорил, что если ты будешь возражать, то будешь наказана.

Мои губы приоткрываются при этом слове. Наказана. Война взрывается в моей груди, и мои бедра трясутся, когда я пытаюсь торговаться.

— Но я не имела это в виду.

— Мне всё равно. Ты бросаешь мне вызов, ты наказана. Это просто.

— Я больше не буду этого делать. Я обещаю.

— Если ты не узнаешь своего наказания, ты будешь продолжать

это делать.

— Просто дай мне шанс.

— Я был снисходителен со вчерашнего вечера, Лия, но ты продолжаешь бросать мне вызов и давить на меня.

— Нет. Я не делаю это.

— Вот, простой пример. Ты, кажется, не понимаешь всей реальности ситуации, и я с радостью готов запечатлеть это глубоко в твоих костях.

Его тон, хотя и тихий, пробирает меня до самых глубин души.

— Адриан… пожалуйста…

— Каждая минута, потраченная впустую, будет извлечена из твоей плоти. — Он хватает меня за плечо, заставляя встать. Я выпускаю чашку с кофе с болезненным звуком.

Мои ноги дрожат, когда он отодвигает стул, его скрип по полу имитирует скрип стен моего сердца.

Вместо того, чтобы ждать, пока я выполню его приказ, Адриан переворачивает скатерть, на которой стоят все тарелки, и убирает ее одним безжалостным рывком. Тарелки звенят друг о друга, чашки с кофе проливаются на материал и капают на пол.

— Адриан… — Говорю я, пытаясь сделать последнюю попытку. — Пожалуйста.

— Слишком рано умолять, Лия. Прибереги его на тот случай, когда он тебе действительно понадобится. — Он кладет ладони мне на спину и толкает меня к столу. Моя щека соприкасается с холодной деревянной поверхностью, и я стараюсь не задыхаться здесь и сейчас.

Я ненавижу, когда мое тело находится в состоянии полной боевой готовности. Странный шлепок покалывает внизу живота, сжимает его, пробуждает.

Адриан, однако, уверен; в каждом его движении есть цель, которая должна быть достигнута. Он тянется ко мне спереди и расстегивает пояс шарфа, затем пуговицу.

Я ненадолго закрываю глаза, когда ткань скользит вниз по моим ногам и сгибается вокруг лодыжек. Я стараюсь забыть то, что он видит, мое положение — согнутая задница в воздухе и у него на виду.

Это не сложно, когда его рука касается моей задницы.

Первый шлепок отражается в воздухе, резкий и уродливый. Несмотря на то, что я все еще в трусиках, моя ягодица пылает.

После второго шлепка все мое тело катится вперед по деревянной поверхности. Я хватаюсь за край стола жесткими пальцами, когда жгучая боль усиливается.

Его рука жесткая, безжалостная, с единственной целью — наказать меня, укрепить свою власть под моей кожей.