Обитатель лесов

— Что ты об этом думаешь, канадец? Разве что впрямь отправиться туда?

— Конечно же я согласен, ибо двадцать пиастров вполне приличная сумму, но давай сначала немного отдохнем, а уж потом отправимся туда! Мы, пожалуй, доберемся до места раньше вас, потому что ваши лошади разбежались и вам придется их теперь ловить.

— Об этом не беспокойтесь, — заметил один из авантюристов, — мы их мигом переловим.

Костер был снова разведен, и слуги снова принялись жарить ужин. Подозвав к себе бесстрашных охотников, дон Эстеван уселся с ними недалеко от огня. Тибурцио тоже вынужден был присоединиться к их обществу. Пока он усаживался, дон Эстеван, внимательно наблюдавший за ним некоторое время, процедил сквозь зубы несколько невнятных слов.

Казалось, что выразительное лицо юноши, о котором здесь никому не было ничего известно, кроме только того, что он был приемыш покойного Марка Арелланоса, напомнило ему о сходстве с кем-то другим, кого он хорошо знал. Как бы там ни было, но ясно одно — вид молодого вакеро произвел на дона Эстевана сильное и вовсе не благоприятное впечатление, но он старался не дать заметить это окружавшим.

Совершенно другого рода впечатление произвел этот юноша на одного из охотников, который был старше и посильнее. Точно пораженный какой-то догадкой, он широко раскрыл глаза и уставился на него, будто намеревался броситься и убить, но потом прежнее спокойствие вернулось к нему. Черты лица его выражали какую-то печаль, когда он смотрел на Тибурцио.

По-видимому, встреча с авантюристами произвела и на другого охотника какое-то особенное впечатление, потому что он пробормотал что-то довольно невнятное сквозь зубы и надвинул на лоб поглубже шляпу, будто стараясь скрыть лицо от присутствующих. Завязавшийся разговор скоро коснулся занятий и родины обоих охотников, и те объяснили, что они принадлежат к числу тех, кого называли здесь «обитателями лесов», а Америка — истинная их родина. Несмотря на то, что дон Эстеван старался завербовать их в свою экспедицию, это ему не удалось. Люди эти, казалось, предпочитали всему на свете свободную жизнь в диких лесах и не могли решиться пожертвовать ею даже в надежде на легкую добычу золота.

Спустя немного времени все в лагере путешественников уже спали, исключая одного Тибурцио, который не мог сомкнуть глаз. Печальные события, пережитые в последнее время, и его затруднительное положение сейчас, а также неопределенное подозрение против Кучильо не давали ему заснуть. Он думал о том, что тайна долины, изобилующей золотом, которую открыла ему на смертном одре мать, могла сделать его обладателем несметного богатства. На протяжении тех лет, что он себя помнил, он уже настолько привык к разного рода лишениям, что подобная мечта не могла его сильно завлечь. В одном лишь хотелось ему удостовериться, а именно — основательны ли были его подозрения насчет того человека, который спас ему жизнь, и не была ли эта экспедиция, в которую его хотели завлечь, устремлена в ту самую долину, о которой ему рассказывала его воспитательница. Несмотря на то, что мозг его был занят этими мыслями, усталость скоро смежила его ресницы, и он заснул.

Едва на востоке начала заниматься заря, как авантюристы проснулись и стали собираться в путь. Вскоре Тибурцио опять уже ехал верхом рядом с Кучильо. Что касается обоих наших охотников, то они снялись со стоянки прежде других. Когда поезд миновал лес и выбрался на открытую местность, охотники оказались далеко впереди. Вскоре вдали завиднелась гациенда дель-Венадо, и через несколько часов всадники приблизились к ней настолько, что могли уже различить хлопотавших там работников и могли явственно рассмотреть черты строений.

Все нехитрые строения гациенды были выведены из камня и предназначались не только для хозяйственных целей, но также и как крепость против нападений соседствовавших дикарей. Кругом всей гациенды простирались богатые поля, на которых работали поденщики, жившие поблизости в деревне. В случае надобности из этих работников составлялся гарнизон под предводительством их господина или гациендера. Этот отряд был вполне достаточен для защиты крепости от индейцев.

Дон Августин Пене, так звали хозяина гациенды, был богатейший человек во всей окрестности. Ему не только принадлежали все поля вокруг его веселенького поместья, но, кроме того, он разрабатывал еще богатый золотой прииск, находившийся на близком расстоянии от его далеко простиравшихся владений. Единственной дочери его, Розарите, которая был так же хороша собой и приветлива, предстояло впоследствии сделаться единственной обладательницей его несметных богатств.