Облачно, возможны косатки

Каждый год на Чукотке коренные жители – чукчи и эскимосы – убивают несколько десятков серых китов. Туши вытаскивают на берег и разделывают, мантак и мясо едят сами или кормят ими животных. Эта практика вызывает бурное возмущение у зоозащитников, которые ругают китобоев и требуют немедленно прекратить жестокий промысел и перейти на питание куриными окорочками из супермаркета, а лучше и вовсе стать вегетарианцами. Когда-то и мне казалось, что в современном мире нет нужды убивать китов, но с годами до меня постепенно начало доходить, что реальный мир несколько сложнее, чем кажется, когда сидишь у экрана компьютера в большом городе.

На Чукотку продукты попадают сложным и долгим путем; те немногие, что доживают до конца пути, не протухнув и не заплесневев, стоят как обед в мишленовском ресторане. Зимой, когда навигация закрыта, большей части продуктов просто нет, так что питаться приходится собственными запасами. Зверобойный промысел на Чукотке – это не дань традициям предков и не блажь зажравшихся бюргеров, это самая настоящая охота ради выживания; ее не стоит ни демонизировать, как это делают зоозащитники, ни романтизировать, как пропагандисты. Убийство китов – жестокое и кровавое занятие, кто бы им ни занимался: люди или другие хищники, но протестовать против чукотского аборигенного промысла – это все равно что пытаться запретить косаткам охотиться. Хотя чукчи и эскимосы пользуются электричеством, ездят на автомобилях и звонят друг другу по мобильникам, во многом они остались такими же детьми природы, какими были всегда. Они легкомысленны и непосредственны, как живущие с ними бок о бок косатки и медведи, и столь же мало приспособлены к жизни в современном западном обществе.

Одна из достопримечательностей национального парка «Берингия», тесно связанная с аборигенным китобойным промыслом, – так называемая «китовая аллея». Я слышала об этом месте задолго до того, как попала на Чукотку, и представляла себе его как длинную вереницу выбеленных ветрами китовых костей, вертикально вкопанных в землю парами через равные промежутки, – тогда это действительно напоминало бы аллею. Когда мы под конец экспедиции наконец выбрали время доехать до «китовой аллеи», выяснилось, что реальность значительно прозаичнее: вертикальных китовых челюстей там было всего несколько штук, кое-как воткнутых в землю под разными углами и разбавленных разбросанными вокруг полурассыпавшимися от старости китовыми черепами. Честно говоря, современные «китовые кладбища» – скопления скелетов в местах, где добытых китов вытаскивают на берег и разделывают, – выглядят гораздо более впечатляюще.

«Китовая аллея» датируется XIV–XVI веками и относится к эскимосской культуре, но для чего она была воздвигнута, никто точно не знает. Археологи считают это место святилищем, но ни у самих эскимосов, ни у чукчей воспоминаний об этом не сохранилось. Самое забавное, что всего в двухстах метрах от «китовой аллеи» вплоть до середины прошлого века находился эскимосский поселок Секлюк, но ни местные жители, ни команды заходивших сюда судов не обращали внимания на достопримечательность – ну торчат кости и торчат, мало ли зачем. С «аллеей» не было связано никаких легенд и преданий; эскимосы, которые обычно бережно и почтительно относятся к могилам и остаткам жилищ своих предков, использовали вкопанные в землю челюсти китов как мишени для стрельбы, а матросы причаливших в бухте судов крепили на них канаты.

Между тем экспедиция наша подходила к концу. Чтобы попасть в Провидения, нам нужно было сначала дойти на лодке до кордона в вершине бухты Румилет, а оттуда добраться по грунтовой дороге до самого поселка. В условленный день мы стартовали из бухты Гильмымыль двумя лодками: в наш «Зодиак» все оборудование не влезло, поэтому Леша вез остальное барахло на нацпарковской моторке. В Румилете нас уже ждал «Трэкол» – вездеход на шести огромных пузатых колесах. Дорога до Провидения идет сначала по долине, а потом забирается в сопки. «Трэкол» осторожно преодолел первый перевал, сложенный из крупных камней, и мы попали в мир щебенки. Казалось, мы очутились то ли на Марсе, то ли на великанской стройплощадке, – кругом, сколько хватало глаз, были большие и маленькие кучи щебенки, из нее была сложена дорога, даже опора щита с надписью «Национальный парк “Берингия”» была вставлена в бочку с щебенкой. Тысячелетия назад ледник, сползавший в море из центра полуострова, вспахал лежавшие на его пути скалы, растерев их до мелких камешков и породив известную в народе шутку, что Чукотка является самым большим в мире месторождением щебня.