Облачно, возможны косатки

На вторую зиму мы снова оставили ее в Никольском нашей знакомой, но в октябре кошка пропала, и мы очень переживали, пока она не вернулась месяц спустя. Ямаха стала нам дорога, так что после третьего лета в Полуденной мы решили забрать ее в Москву. Никаких приспособлений для этого, кроме кошачьей шлейки с поводком, у нас не было, и в самолет Никольское – Петропавловск мы несли ее на руках, понадеявшись на ее крепкую психику. Это было ошибкой.

Сначала она спокойно спала у меня на коленях, но, когда самолет стал взлетать, шум моторов привел ее в панику, глаза округлились, и она начала орать. Но это было еще полбеды. Мы сидели на самых передних сиденьях, прямо за кабиной пилотов, а пилоты не закрыли с нашей стороны дверь, так что с моего места была видна часть кабины. Когда паника охватила Ямаху целиком и полностью, она совершила отчаянный рывок к тому, что казалось ей спасительным выходом, а на самом деле было окном кабины пилотов. Я успела схватить ее в полете, заработав несколько глубоких царапин. Не знаю, что было бы, если бы она вырвалась и запрыгнула к пилотам, – скорее всего, этот случай вошел бы в историю как самая нелепая в мире авиакатастрофа, если, конечно, остался бы в живых хоть кто-нибудь, кто смог бы об этом рассказать.

С большим трудом мы с Ванюхой запихали Ямаху в рюкзак для ручной клади, предварительно вытряхнув из него все ценное оборудование. Она продолжала орать всю дорогу без перерыва и к тому же обгадилась. Орала она и тогда, когда мы приземлились в городе и сели в такси. В такси она орала так, что заслужила неодобрительный комментарий водителя. И только когда мы приехали в квартиру, вытряхнули ее в ванну, обмыли, обтерли и выпустили в комнату, она наконец заткнулась. При этом она не выглядела хоть сколько-нибудь обескураженной происходящим. По-хозяйски обойдя помещение, слопала предложенный корм и улеглась спать.

Первое, что мы сделали на следующий день, – купили ей в зоомагазине большую крепкую переноску. Потом мы купили билеты в Москву и забронировали ей место в салоне. Но когда мы на следующий день засунули ее в переноску и сели в такси, то под аккомпанемент ее методично-истерических мявов наши планы относительно перевозки кошек несколько изменились. Мы представили себе девять часов полета с непрерывно орущей Ямахой и решили все-таки сдать ее в багаж.

Полет кошка перенесла хорошо – когда мы забирали ее в Домодедове, она продолжала орать, не прерываясь ни на минуту, и видно было, что она орала так всю дорогу и готова орать еще сколь угодно долго, пока ей не вернут законную свободу. Рядом стояли клетки с двумя собаками, которым не повезло девять часов лететь с ней в одном отделении. Вид у собак был очень задумчивый. Кажется, этот полет раз и навсегда изменил их мнение о кошках.

Разбудите меня, когда подует северо-западный ветер

Что вы любите, косатки? – Любим чай не очень сладкий.

Ну а вы что, горбачи? – Любим с маком калачи.

Что едите, плавунцы? – Лижем мед и леденцы.

Ну а вы, морские свинки? – От баранок серединки.

НАРОДНОЕ ЭКСПЕДИЦИОННОЕ ТВОРЧЕСТВО

Ветра бывают разные.

Летом на острове Беринга чаще всего дуют ветра южных румбов. Так бывает во время циклонов, когда южный или юго-восточный ветер тянет вдоль острова, принося с собой серую хмарь, бус[20], а порой и самые настоящие дожди. Эти ветра нам не страшны – летом они редко достигают штормовой силы, сдвинуть с места растянутый на трех буях катер им не под силу, а волна разбивается о рифы южнее бухты, выступающие в море подобно гигантскому волнорезу. Южный ветер может дуть несколько суток подряд, превращая зеленый берег в унылое, бесприютное место, даже в середине июня придавая ему отчетливый привкус осени. Но в таких днях есть своя прелесть – никуда не нужно торопиться, можно не спеша разобрать фотографии и записи предыдущих дней, внести наблюдения в базу, отоспаться. В непогоду наш маленький домик становится средоточием тепла и уюта – снаружи бушует циклон, а внутри трещит печка, щедро делясь с нами жаром и сухостью. Когда ветер чуть стихает, можно побродить по берегу, разглядывая свежевыброшенные дары моря, или пойти в тундру, где в такую погоду особенно остро ощущается благословенное одиночество и особенно хорошо думается о всяких важных и не очень вещах.